Дом разделенный - Перл С. Бак

из множества девушек двух или трех, которые нравились ему больше остальных. Одна была дочерью престарелого князя, укрывшегося после падения империи в этом городе, девушка тонкая и маленькая, потрясающе пленительная в своей миниатюрности, а другая, женщина постарше, сама положила глаз на юного и свежего Юаня. Хотя она клялась, что никогда не выйдет замуж и посвятит жизнь своему делу – у нее был собственный магазин дамского платья, – кокетничать и забавляться с юношами она любила, и Юань был ей мил, и он отдавал себе в этом отчет. Ее красота, острая, как наточенный клинок, и зеркальный блеск коротких черных волос, тонким слоем краски облекавших ее голову, вызывали в нем томное, пульсирующее блаженство.

То, что он мельком задумывался об этих и некоторых других девушках, заставляло его испытывать чувство вины перед той, что его попрекала. Нрав у революционерки был переменчивый. Она то в сердцах кляла или молила его, то вела себя холодно и презрительно, и Юань, скованный по рукам и ногам этими странными «товарищескими» узами, все же не мог полюбить ее.

Как-то раз, за несколько дней до намеченной отцом свадьбы в далеком городке, он стоял один у окна и думал обо всем этом, и его охватила печаль. Глядя на городские улицы внизу, он с неприязнью вспомнил, что сегодня опять увидится с революционеркой, и мысленно воскликнул: «Я возмущаюсь, что отец лишает меня свободы, и сам же, дурак, позволяю этой девице неволить меня!» Юань был так потрясен этой мыслью, никогда не приходившей ему прежде, – действительно, он сам упускает свою свободу! – что тут же сел и принялся лихорадочно обдумывать, как ему сбежать из этой новой неволи, не менее тягостной, чем прежняя, потому что она была совсем рядом и никто о ней не знал.

А потом он в один миг обрел свободу. Все это время революционное движение на Юге крепло, и наконец роковой час настал. Армия повстанцев вышла из большого южного города и двинулась сквозь сердце страны. Стремительно, как тайфун, налетевший на побережье с южных морей, эти армии захватывали плоть, кровь и истину, и сила их казалась почти сверхъестественной и нечеловеческой, и по всей стране, по всем городам и весям, впереди и позади них шла слава об их силе, могуществе и неуязвимости. Ибо армия эта целиком состояла из молодых юношей и девушек, и в каждом и каждой жила некая тайная сила, и оттого они сражались не так, как солдаты, что военным делом зарабатывают себе на хлеб. Они бились за великое дело, которому посвятили жизнь, и потому были неуязвимы, и наемные солдаты правителей бежали от них, как палые листья, гонимые беспощадным ветром. Впереди этой армии волнами ужаса катились слухи об их силе, бесстрашии, и о том, что смерть не трогает их, потому что они не боятся смерти.

Тогда правители большого приморского города так испугались, что решили уничтожить всех революционеров, каких смогут найти, чтобы помешать им сговориться с идущими на город армиями, а таких революционеров было много – не только в школе Мэна, Юаня и той девушки, но и в других учебных заведениях. Все случилось в три дня: правители отправили солдат, и те стали обыскивать все комнаты, где жили студенты, и если у молодого человека находили хоть что-нибудь – книгу, листовку, флаг или символ революции, – то сразу же расстреливали его, и девушек тоже расстреливали. За те три дня в одном городе расстреляли несколько сот таких юношей и девушек, и никто не смел сказать ни слова против, иначе его могли счесть другом революционеров и тоже убить. Среди убитых было немало случайных жертв, потому что у иных злых людей были враги, от которых они мечтали избавиться, и эти злые люди тайком доносили властям на своих врагов и лгали, что те – революционеры, и на основании этих слов было убито немало людей, так велик был страх правителей перед городскими жителями, которые могли примкнуть к рядам тех, кто нападет на город снаружи.

В один из тех трех дней неожиданно случилось вот что. Утром, когда Юань сидел на занятии и клялся себе, что не повернет головы, потому что на него смотрела та девушка, и одновременно боролся с неодолимым желанием обернуться, в класс вдруг вошли солдаты, и их начальник крикнул: «Встать! Обыск!» Все студенты встали и испуганно озирались по сторонам, пока солдаты водили руками по их одежде и рылись в учебниках, а один записывал в журнал имена студентов и их адреса. Все это делалось в полнейшей тишине, и учитель стоял молча, не в силах ничего предпринять. Никто не издавал ни звука, лишь солдатские мечи постукивали по пяткам кожаных сапог да толстые подошвы топали по дощатому полу.

Из этого притихшего, напуганного класса солдаты вывели троих – у них были найдены подозрительные вещи, – двоих парней и одну девушку, ту самую, в кармане которой обнаружили преступную бумагу. Сперва этих студентов показали всей группе, а после штыками вытолкали в коридор. Юань потрясенно и беспомощно смотрел, как выводят девушку. В дверях она обернулась и напоследок бросила на Юаня долгий, умоляющий, бессловесный взгляд. В следующий миг солдат резко ткнул ей в спину штыком и вытолкал ее за дверь, и она ушла, и Юань понял, что больше никогда ее не увидит.

Первая его мысль была: «Я свободен!», и он тут же устыдился этой мысли, потому что прощальный трагический взгляд девушки все еще стоял у него перед глазами, и Юань почувствовал себя виноватым, потому что девушка любила его всем сердцем, а он так и не смог ее полюбить. Даже когда он мысленно оправдывал себя и вопрошал: «Я ничего не мог с собой поделать, разве сердцу прикажешь?» – другой внутренний голосок тихо шептал: «Полюбить ты ее не мог, зато мог хоть немного утешить, ведь она скоро умрет!»

Однако этим размышлениям скоро пришел конец, потому что об учебе в тот день не могло быть и речи, и всех студентов распустили по домам. Торопясь выйти на улицу, Юань вдруг почувствовал чью-то руку на своем плече и, обернувшись, увидел Шэна. Шэн тайком отвел его в сторонку, где никто не мог их услышать. Лицо его впервые было искажено от страха, и он прошептал:

– Где Мэн?.. Он ничего не знает о сегодняшнем обыске. Нельзя, чтобы его обыскали!.. Мой отец не выдержит и умрет, если Мэна убьют.

– Я не знаю, – в страхе ответил Юань. – Я уже два дня его не видел…

Шэн ушел: его гибкое тело стремительно петляло в толпе молчаливых,