Красная штора Болоньи - Джон Берджер

всё должно быть обыденным. Преимущество невысказанного в том, что от него нельзя отмахнуться как от обыденного. «Бог есть нечто невысказанное», – пробормотал он однажды вечером в Сен-Мало, потягивая перед сном бенедиктин.

На виа Капрариe нам предстоит найти кило пассателли в бумажном пакете – он выглядит так, будто сделан для хранения трюфелей. После Пасхи, в летнюю жару, болонцы перестают есть слишком тяжелые для пищеварения лазанью и тальятелле и переходят на пассателли, пасту в бульоне. Перечислить ингредиенты? 400 г панировочных сухарей, 240 г пармезана, 1 чайная ложка муки, 6 яиц, 1 небольшой мускатный орех, 50 г сливочного масла.

Чайные ложечки завораживали его, и во время путешествий он коллекционировал их. Полдюжины чайных ложечек из Дублина он хранил в плоской коробке, похожей на коробку для военных медалей. Внутри нее ложечки лежали на темно-синем бархате.

На виа Марсала мы отведаем лучшей в мире мортаделлы. Мортаделлу изобрели здесь в начале XVII века. Ее название происходит от того, что она приправлена миртовыми ягодами. Когда мортаделла хороша, ее едят кусками, а не тонкими ломтиками. Ее надо запивать белым вином из Альто-Адидже. Он поднимает бокал, чтобы чокнуться со мной.

А как насчет кофе? Лавка на виа Порта-Нуова. Здесь, как видите, указан год урожая каждого сорта кофе, словно это вина. Бывают хорошие годы, а бывают не очень. Время покажет. Кофе со всего мира. Бразильский Sul de Minas. Wib с Явы. Индийский Parchment. Но давайте сразу перейдем к лучшему. Blue Mountain с Ямайки. Когда получают новую партию этого кофе, ее на ночь запирают в сейфе вместе с банкнотами! Послевкусие от него остается на пятьдесят минут, составляя компанию вашим мозгам.

Лежу на ступеньке с закрытыми глазами.

Карлтон Уоткинс. Среди верхушек деревьев, роща Калаверас. 1880–1890

Когда перестанете чувствовать его вкус во рту, ступайте в церковь Санта-Мария-делла-Вита.

Открываю глаза и смотрю в пустое небо над площадью. Я уже знаю эту церковь; там есть скульптурная композиция «Оплакивание Христа».

Группа фигур в натуральную величину из терракоты. XV век. Мертвый Христос лежит на земле, вокруг него стоят Иосиф Аримафейский, богач, который купил гробницу, чтобы похоронить Иисуса, Мария, мать апостолов Иоанна и Иакова, Мария, мать Иисуса, евангелист Иоанн, Мария, тетка Иисуса, и Мария Магдалина. Автор – скульптор Никколо дель Арка, который большую часть жизни проработал в Болонье.

Двое мужчин из группы спокойны, четыре Марии охвачены ураганом скорби. Вихрь этого урагана – Мария Магдалина. Ветер рвет ее одежды, когда она бросается вперед, и то же самое делает скорбь с ее ртом и горлом.

Но разве скорбь – подходящее слово? Ее скорбь превратилась в решимость. Ничто ее не остановит.

Мэтью Брейди. Портрет неизвестной. 1844–1860

Ночь она проведет здесь одна. Гробница будет открыта. Тело Христа исчезнет. Останутся только пелены и плат. И спросит она садовника, где тот положил распятое тело, она возьмет его, чтобы намастить ароматами. Садовник посмотрит на нее, и она мгновенно узнает Его, и скажет Он: «Не прикасайся ко Мне». И впервые она поверит, что Он говорит правду. «Скажи моим ученикам, что Я восхожу к Отцу моему…»

В искусстве есть несколько фигур, оказавшихся не в той обстановке. На картине Веласкеса изображен мадридский каменщик, образец заботы и терпения, который в итоге стал Марсом, богом войны! В этом «Оплакивании Христа» Мария Магдалина, по сути, отождествляет всех мучениц – Луцию, Терезу, Цецилию, Екатерину, Урсулу.

Она бесстрашна, и пред лицом ее ничто не смягчится.

Вхожу в церковь, внутри никого нет. Я один, вешаю tenda, сложенную вчетверо, на кованое железное ограждение вокруг группы «Оплакивание Христа» на уровне своих колен.

Хуго Симберг. Вид снизу на потолочную фреску Кафедрального собора в Тампере. 1905

Неизвестный автор. Полное солнечное затмение 7 июля 1842 года. 1842

Стою и жду. Мне приходит в голову, что tenda, штора для защиты от солнечного света, может служить также заслоном для сдерживания горя и взращивания решимости.

Через некоторое время покидаю церковь Санта-Мария-делла-Вита. Ураган внутри нее никогда не утихнет сам по себе. Снаружи спокойный вечер. Люди обсуждают завтрашнюю погоду. Вхожу в торговый центр «Павальоне», повинуясь какому-то предчувствию. Здесь есть место, где две арки скрещиваются под куполом. По углам этого пространства расположены высокие пилястры. Там часто пролетают голуби. А воробьев не видно, потому что нет столов, за которыми едят люди. Это пункт перехода. Возможно, когда «Павальоне» использовался как крытый продовольственный рынок, он был тишайшим местом. Во всяком случае, тут сохранился акустический феномен, который можно было бы обозначить как «шепчущий крик».

Если вы встанете у определенной пилястры и посмотрите по диагонали через этот восьмиугольник на противоположную пилястру и если кто-то вдруг встанет там, вы сможете переговариваться, и ваши голоса будут звучать отчетливо и громко, и сколько бы людей ни проходило между вами, никто из посторонних не услышит ваших слов. Сама идея тайны поставлена с ног на голову. Чтобы поделиться тайной здесь, вы должны встать далеко друг от друга, без опасений, что другие подслушают вас.

А предчувствие вот какое: если я встану у одной из пилястр, с той подойдет он.

Я жду, как мне кажется, очень долго. Дело не в том, что с возрастом я стал более терпеливым. Я так же нетерпелив, как в одиннадцать лет; просто я стал меньше верить времени. Ко мне подходит, виляя хвостом, собака. Они в Болонье встречаются редко. Хозяйка ругает ее, хмуро смотрит на меня, идет дальше, вспоминая и в то же время фатально забывая свою молодость.

Внезапно появляется он. Весь в поту. Без пиджака. Руки несильно сцеплены за спиной. Он знает о невидимом акустическом телефоне. Потому говорит со спокойной уверенностью человека, который вроде бы разговаривает сам с собой, зная, что его услышат.

– Помни: мученики – обычные люди, они никогда не бывают сильными мира сего. Впоследствии из-за поданного ими примера они могут приобрести некоторую власть. Примера, служащего опорой для тысяч мелких надежд. Мелкие надежды сродни погоне за мелкими удовольствиями.

Он вытирает лоб.

– Только под куполом «Павальоне» мы можем говорить о таких парадоксах. Кому пришло бы в голову поставить рядом мучеников и кофе Blue Mountain? И всё же они ближе, чем утверждают моралисты, гораздо ближе.

Он