Хорал - Кент Харуф

руками, и они легко вбежали внутрь. Он забрался в машину, и вместе они погнали скотину дальше на пастбище, прочь от забора. Понаблюдали еще, чтобы понять, куда коровы пойдут. К этому времени уже совсем стемнело и еще больше похолодало. Они выехали с пастбища, а когда вошли в дом, во дворе зажегся фонарь – со столба рядом с гаражом полился фиолетовый свет.

Братья взошли на ступеньки крыльца, вытерли ноги. Но, как только вошли на кухню, замерли. Они обнаружили, что девушка обогрела комнату и зажгла в ней свет, а на плите уже был готов теплый ужин, и квадратный деревянный кухонный стол был накрыт на троих, со старым сервизом и старинным столовым серебром.

– Что ж, Боже правый, – проговорил Гарольд. – Ты только глянь.

– Да уж, – отозвался Рэймонд. – Вспоминаю, как это делала мама.

– Может, вы хотите присесть, – сказала девушка.

Она стояла у плиты с белым полотенцем вокруг раздавшейся талии. Лицо ее порозовело от готовки, черные глаза сияли.

– Все готово, – объявила она. – Может, мы поедим здесь сегодня? Если не возражаете. Так уютнее.

– Что ж, конечно, – согласился Гарольд. – Почему бы нет.

Братья вымылись, и все трое ели вместе на кухне, обсуждали поездку в Филлипс, продавщицу в магазине в коричневом платье и паренька-грузчика с тележкой, выражение его лица, а после ужина девушка читала вслух инструкцию, пока братья Макфероны собирали кроватку. Закончив, они поставили ее у теплой внутренней стены в спальне девушки, застелив матрас новой простыней, аккуратно сложив теплое одеяло. А потом братья вышли в гостиную и смотрели десятичасовые новости, пока девушка мыла посуду после ужина и убирала на кухне.

Позже, лежа в старой мягкой двуспальной постели, которая когда-то была брачным ложем четы Макферонов, девушка не спала: довольная и радостная, она разглядывала кроватку. Та сверкала на фоне старых, блеклых обоев в розовый цветочек. Блестел лак. Девушка воображала, как смотрит на маленькое личико, на лежащего в кроватке ребенка, представляла, что будет чувствовать тогда. В половине одиннадцатого она услышала, как братья поднимаются по лестнице в свои спальни, их шаги по сосновым полам.

На другой день она проспала в своей комнате до середины утра, как и в предыдущие шесть дней каникул, но теперь это ощущалось иначе. Теперь все было хорошо. Братья Макфероны решили, что у семнадцатилетних девушек так принято. Это уже было неважно. Они не знали, что с этим делать, даже если бы хотели что-то изменить, но теперь их это не волновало.

Два дня спустя наступил Новый год, а на следующий день в школе вновь начались занятия.

Гатри

Он обнаружил, что повсюду были оборки. Ими были украшены оба окна в спальне, покрывало, подушки. Даже зеркало над комодом. Джуди, должно быть, они нравились, подумал он. Она была в ванной, готовилась, что-то вводила. Он курил и смотрел в потолок. Прямо над прикроватной лампой на розовой штукатурке виднелось пятно света.

Затем она вышла из ванной в легкой ночнушке, сквозь ткань которой он различал темные медальоны ее сосков, очертание маленьких грудей и темный треугольник волос внизу.

– Не нужно было этого делать, – сказал он. – У меня была операция.

– Откуда ты знаешь, что я делала?

– Я предположил.

– Не предполагай слишком многого, – сказала она.

И улыбнулась. Сверкнула белыми зубами.

Она легла к нему в постель. Давно с ним такого не было. С Эллой они не спали вместе вот уже почти год. Джуди рядом с ним была теплой.

– Где ты получил этот шрам? – спросила она.

– Который?

– Вот этот, на плече.

– Не знаю. Наверно, от проволочного забора. А у тебя нет шрамов?

– Внутри.

– Правда?

– Конечно.

– По тебе не заметно.

– Я и не хочу, чтобы было заметно. От этого мало пользы, согласен?

– По моему опыту, нет, – ответил он.

Она лежала на своей стороне кровати и смотрела на него.

– Почему ты сегодня пришел?

– Не знаю. Было одиноко, наверное. Ты сама сказала в «Спуске» в тот вечер.

– Всем нам одиноко, – откликнулась она.

Она приподнялась на локте, наклонилась и поцеловала его, и он откинул ее волосы от лица, а потом, не говоря ни слова больше, она уселась на него, и он почувствовал ее тепло на себе, провел руками по ее спине под ночнушкой, по талии и гладким бедрам.

– А что стало с Роджером? – спросил Гатри.

– Что? – рассмеялась она. – Ты спрашиваешь о нем сейчас?

– Я думал о нем, пока ты была в ванной.

– Он ушел. Так было лучше для всех.

– Расскажи о нем?

– В смысле? – спросила она.

– Ну, как вы познакомились? – спросил Гатри.

Она оттолкнулась, выпрямилась и взглянула на него.

– Хочешь поговорить об этом сейчас?

– Мне просто интересно.

– Ну. Я была в баре в Браше. Это было давно. В какой-то субботний вечер. Я тогда была моложе.

– Ты и сейчас молода. Ты сама так сказала недавно.

– Верно. Но тогда я была еще моложе. Я пришла в бар и встретила парня, который стал моим мужем. Он был мил и сладкоречив. Старина Роджер уболтал меня смотреть на мир его глазами.

– Правда?

– Но спустя какое-то время он перестал быть милым.

Внезапно она погрустнела, и он пожалел о своих расспросах. Он откинул с лица ее волосы. Она покачала головой и улыбнулась, наклонилась поцеловать его. Он обнял ее, она была очень теплой и гладкой на ощупь. В ванной она не только переоделась в ночнушку, но и подушилась. Она снова его поцеловала.

– Можно тебя кое о чем попросить? – спросил Гатри.

– О чем?

– Можешь снять ночнушку?

– Это другое дело. Я не возражаю.

Она снова выпрямилась и стянула через голову сорочку. Джуди очень хорошо выглядела при свете лампы.

– Так лучше?

– Да, – ответил Гатри. – Мне кажется, да.

Двумя часами ранее он проезжал мимо дома Мэгги Джонс, свет там не горел. Так что он покатался по Холту, остановился купить сигарет и упаковку пива, а после выехал за пределы города и спустя пять миль к югу от Холта на узком шоссе принял решение и развернулся, поехал назад и остановился возле дома Джуди, школьной секретарши. Открыв ему дверь и впустив его, она улыбнулась и сказала:

– Что ж, привет. Хочешь войти?

Теперь, когда он уходил, она спросила:

– Ты еще вернешься?

– Возможно.

– Ты ведь не обязан. Но я буду рада, если еще придешь.

– Спасибо, – сказал Гатри.

Остаток ночи и следующий день он думал, что все осталось между ними. Но другие жители Холта тоже все знали. Он не понял, как об этом узнала Мэгги Джонс, но она узнала. В школе в понедельник она