Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

Лицо его стало хорошо различимо в желтоватом свете фонаря. Вокруг вьется ореол искрящихся крошечных снежинок, точно блестки парят в воздухе. Из-под шапки волосы невнятно-серого цвета, слипшиеся сосульками, а вот борода снежно-белая и как будто очень ухоженная, почти до пояса доходит. Глаза искрятся отблесками огней Хэйхэ, улыбка такая искренняя, открытая, а зубы хорошие, не как у бездомных. И тут Генку прошибло, аж мурашки по позвоночнику пробежали. То был его научник, Григорий Витальевич, который от сердечного приступа умер много лет назад!

Почему-то эта история не повергла Любу в шок. В городе Б и правда могло произойти всякое. Она и сама, кажется, видела Григория Витальевича: ночь, скамейка на набережной, ученая беседа… Генка комкал льняную салфетку в кулаке.

– Думаю: сейчас вот обнимемся и Григорий Витальевич скажет, что вовсе не умирал, а просто уехал, допустим, к давнишнему другу-профессору в Пекин. Жил там, писал научные труды. Я так обрадовался! Мне ведь и поговорить-то не с кем… Но как только я приблизился, старик вдруг развернулся и быстро зашагал прочь. Прям растворился в темноте, куда не добивали фонари. Я бросился было следом, но там совсем плохо с освещением… Пробежал шагов десять и понял, что Григорий Витальевич словно растаял в воздухе, нет его нигде. Так до конца и не знаю, что же это было. И тогда же осознал, как я скучаю по старику.

Дальше Генка сумбурно рассуждал про особые знаки, которые посылает судьба. Мол, не зря пришел к нему научник. Надо писать диссертацию, возвращаться в институт…

Тут кавказец-итальянец со слащавой улыбочкой сообщил, что ресторан, к сожалению, скоро закрывается. Люба никогда не удостаивалась такой улыбки. Гена не без труда уговорил Любу согласиться на то, что он закроет счет.

– У меня есть к тебе просьба. Даже не знаю, как начать. Ты не обязана соглашаться. – Генка разлил по чашкам остатки зеленого чая. – Машка моя заканчивает в этом году десятый класс. Она чуткая, добрая, умная девчонка. Совершенно не похожа на свою мать. – На этих словах Люба торжествующе усмехнулась. – Прекрасно учится, поступать будет, конечно, в Москву. Атмосфера у нас дома нездоровая, мы с Ларисой на грани развода, плюс бизнесу в ближайшее время придет полная жопа… Да и готовиться к поступлению лучше поближе к хорошим вузам… Я мог бы еще, конечно, снять ей квартирку, но, если по правде, деньги-то я уже считаю. К тому же все-таки она мелкая еще совсем. Мне было бы спокойнее, если бы она пожила у тебя. А еще ты станешь для нее таким вдохновляющим примером. Пусть видит, как надо учиться и работать.

Любе последние фразы Генки польстили. Да и в целом идея временно подселить к себе племянницу не вызвала у нее отвращения. Люба смутно представила себя эдакой аристократкой, которая берет на воспитание бедную дальнюю родственницу, что-то такое из русских классиков. Она сможет упомянуть про это в офисе, и столь благородный жест автоматически сделает ее в глазах окружающих менее холодной и странной. Все точно считают ее каким-то андроидом, хоть и не говорят такого открыто. Люба пообещала Генке подумать и просила передать девчонке, чтобы та позвонила ей напрямую.

В воскресенье Люба осматривала пальму сорта «ховея», которую купила месяца полтора назад, чтобы как-то оживить гостиную. Листья иссохли, тонкий ствол покосился, как будто растение намеревалось прилечь и вздремнуть. Как Люба умудрилась угробить это драное дерево за столь короткий срок?

Тут зазвонил телефон.

– Алло? Тетя Люба? Это Маша.

Чертова пальма обошлась почти в тридцать тысяч рублей. Наверняка Любе подсунули больное, загнивающее растение уже в магазине.

– Да-да, слушаю, ждала твоего звонка.

– Отлично! Тетя Люба, спасибо вам огромное, папа сказал, что вы разрешили пожить у вас в Москве…

Люба наморщила нос. Во-первых, она еще ничего окончательно не разрешила. Во-вторых, Маша тараторит неразборчиво, сильно нервничает, глотает слова. Это раздражает.

– Еще я хотела спросить, можно мы, пожалуйста-пожалуйста, приедем вместе с моей лучшей подружкой? Мы можем даже спать на одной кровати, будем очень тихо и аккуратно себя вести. Мы просто все-все всегда делаем вместе, она тоже хочет поступать в Москву, уверена, она вам понравится!

Может, в почве завелись какие-то паразиты? Люба внимательно изучала грунт у основания ствола. С одной стороны, дополнительный человек, пусть и в такой просторной, с двумя ванными комнатами квартире, станет неудобством. С другой же – не надо будет переживать, что она не найдет с Машей общий язык, не придется вести вымученные разговоры за ужином. Это как заводят вторую собаку, чтобы она развлекала первую, пока хозяева на работе. Ведь собаки именно от стресса, вызванного одиночеством, сгрызают мебель и портят обувь. В общем, две девчонки – в какой-то мере даже лучше, как будто бы меньше ответственности, чем когда весь фокус на одной. Будут следить за тем, чтобы новая пальма не сдохла. К тому же Любе реально хотелось выручить Генку.

– Ну ладно. Приезжайте с подружкой. Все равно меня дома не бывает. Но смотри: гулянок, тусовок не потерплю. На улице окажетесь.

– Тетя Люба, спасибо вам, вы лучшая! Вы не пожалеете! Никаких гулянок, я обещаю!

Люба снова наморщила нос. Все-таки голос у этой девчонки какой-то противный. От пальмы исходил едва уловимый запах сладковатой гнили.

И вот племянница уже год обитала в Любиной квартире. Почему же она, близкая родня, вызывала лишь раздражение, а чужая девчонка, дочь школьной подруги, рождала в душе желание помочь, интерес, даже уважение? Люба не была склонна к самоанализу. Спонтанные порывы у нее случались нечасто, и она всегда им следовала, принимая их за сигналы свыше.

– Тетя Люба? Здравствуйте.

Люба обернулась и увидела Марту, которую пропустила, отвлекшись на мобильный.

– Дорогая! Как ты вымахала!

Казалось, Марта выше ее по меньшей мере на две головы. Короткие джинсовые шорты с неровно обрезанными краями открывали бесконечно длинные загорелые ноги. Блестящие каштановые волосы в высоком небрежном пучке, обтягивающий белый топик – ни грамма жира. Модель.

– Вы кого-то встречаете?

Марта сняла с плеча внушительных размеров рюкзак и поставила его на потрепанный клетчатый чемодан. Люба прокашлялась.

– Тебя встречаю.

Марта округлила глаза и брови.

– Зачем? Как вы узнали, что я прилетаю?

Зазывалы, монотонно бормочущие, точно заклинание: «Такси, такси, такси недорого», без зазрения совести разглядывали дочь подруги.

– Тетка твоя позвонила. Ты ей, получается, соврала, сама заверила, что в Москве тебя подруга матери встречать будет, даже визитку мою показала. Вот она и переписала, видимо, телефонный номер. Позвонила, уточнила, приеду ли я в аэропорт, сообщила номер рейса.

Марта глубоко вздохнула и нервным движением поправила пучок, отливавший медью.

– Вечно тетя лезет не в свое дело. Мне уже восемнадцать, сама прекрасно справлюсь. Я поступила в мединститут по ЕГЭ, мне выделили общежитие, у меня есть деньги на первое время. Все в порядке.

Марта снова набросила явно тяжелый рюкзак на плечо и не без труда выправила заевшую ручку чемодана, намереваясь направиться к выходу. Люба взяла ее за руку.

– Ну подожди ты. Зачем общежитие? Может, поживешь какое-то время вместе с Машей у меня, потом подработки возьмете, квартирку вместе снимать будете?

Любе показалось, что упоминание Маши как будто напугало Марту.

– Нет! Не хочу никого стеснять.

– Ну ладно-ладно, чего ты заводишься, устала с перелета, наверное? Давай хотя бы подброшу, что я, зря приезжала? Куда тебя отвезти?

На парковке расторопный Глеб помог погрузить чемодан и рюкзак Марты в багажник Range Rover Evoque. С тех пор как Люба предложила Глебу переехать в Москву пару лет назад, он стал для нее незаменим: молчаливый водитель отвозил и забирал вещи из химчистки, решал любые бытовые вопросы, от протекающего крана в квартире до покупки продуктов, оплачивал коммунальные услуги и делал в целом жизнь Любы гораздо проще.

– Ну и «Сайлент Хилл» тут у вас, – сказала Марта, едва они выехали с парковки аэропорта.

Плотный слой смога окутывал все вокруг, будто кисель. Видимость была никудышная, автомобиль, едущий на пятьдесят метров впереди, едва