Прощание с пройденным - Владимир Николаевич Крупин

Укрепил в гнезде, натянул растяжки. Сил нет спуститься. А мы глядим и глядим на Крест. Оглянулись – пришёл старик на костылях. Плачет: «Пошёл умирать, а сейчас знаю – жить буду, Крест увидел над храмом. Тут же я жил. А умирать буду, умру спокойней».

КРЕПКО УГОДИЛИ Толстой и Достоевский большевикам. Одному создали музей – целую Ясную Поляну, другому издали Полное собрание сочинений. Оба написали такой образ Руси, в которой жить невозможно и только революция спасёт. Хотя, конечно, итак можно понять, что указывали на нравственные и социальные изъяны.

ГРАД ВО ВРЕМЯ Крестного хода. Гром резко внезапно ударил, разодрал небо. Оттуда сыпануло. Било в голову, в грудь, по плечам. В больные места било. Их даже подставляли. «Так нам! Так! Мало ещё, мало!» Подбирали градины, ели, освежали лицо. Держали в пригоршнях. Солнце вдруг. Градины сверкали, дорогу выбелило.

ИМПЕРАТРИЦА ВЫШЛА в гродетуаровом платье (род тафты), слушает. Ей читают: «Да процветёт Москва подобьем райска крина. Возобновляет Кремль и град Екатерина!» – «Говорите, говорите: я сегодня комплезантна» (снисходительна).

МНОГО ВЫПИСОК из выброшенной книги с оторванной обложкой.

Сообщение Н. Барсова: «Рассказ о слоне принадлежит перу Андрея Денисова, малоизвестного литератора эпохи Петра, ученику Ф. Прокоповича. Эта картинка тогдашней жизни очень любопытна:

«…толь велий зверь малому при нем всаднику повинуется, и водится от малосильного многомощное безсловесное диво. Кольми паче мы, словесные твари Божии страсти наши вольны обуздывати».

«В пожертвованиях в пользу арестованных Мясницких участков братья Александровы пожертвовали 127 ситничков на 2,5 копейки».

«Пляска цыган доходила до изступления, их телодвижения и возгласы производили такое дикое и сверхъестественное действие, что мудрено было вообразить их обитателями нашей сонной планеты».

«Небывалый случай. Матвеев, воспитатель детей Алексея Михайловича, строил дом, церковь. Не было камня. Вдруг делегация стрельцов. «Прими, отец наш, камень». – «Я заплачу». – «Нет, это камни с могил наших отцов и продавать их нельзя ни за какие деньги». Небывалый случай».

«Народный театр на ВарвАрской площади представляет комедию «Скапеновы обманы» в переводе Василия Теплова». (Видимо, «Проделки Скапена».) Ничто не ново под луной, а ново то, что хорошо забыто».

«Балы длились всю ночь. Вся Мясницкая бывала запружена каретами – и всё цуги, цуги и цуги (шестёрки лошадей). Кучерам выносили по калачу и по стакану пенника.

Ни одна девушка на балу, как бы ни была утомлена, не смела сойти с паркета. Считалось плохим, что девушка не ангажирована на какой-то танец. Заботливые маменьки, отбросив всякое самолюбие, бегали за кавалерами и просили их: «Батюшка, с моей-то потанцуй».

Было модным для девушки быть томной, безстрастной, говорить, что не нравятся танцы, скучно на них, но не пропускать ни одного бала».

«После чумы на Москву надвинулась чума пострашнее – французолюбие».

А после Наполеонова антихристова нашествия «московские щёголи и щеголихи взяли в моду одеколон: он любил мыть им голову и плечи». «Под какое декольте шею мыть, под большое или под малое?»

С конца 18‑го века вошли в большую моду обмороки. Обмороки Дидоны, Венеры, по случаю, обморок кстати, обморок коловратности.

«Нервы» стали известны в 20‑х годах XIX столетия..

«1801. Первый велосипед на фоне дома Пашкова. То и другое новинка для Москвы».

Тут я не согласен. Вятские умельцы задолго до этого подарили императрице Екатерине «самобеглую коляску».

Три восьмёрки, 1888 год, двадцать пять лет отмены телесных наказаний в России.

КАМЧАТКА. ДЕКАБРЬ, снега. Прилетел сюда, обогнав солнце. Взлетал при его полном сиянии, прилетел, а тут уже рассвет. Красные стёкла иллюминаторов. Живу несколько дней, погода всякая, но так хорошо! Вдруг объявляют с вечера штормовое предупреждение на завтра. А как улетать? Тут и на месяц, бывает, застревают. Были в эти дни и метели, и солнце, и холодно, и тепло, и пасмурно, и даже дождливо. Снега казались мне уже глухими. «Разве это снега? Снега у нас в марте. Снега и в мае лежат». Из окна номера в гостинице три сопки, «Три брата». Разные всё время, не насмотришься. Да, Камчатку можно полюбить. Тем более, я житель школьной «камчатки» – последней парты. Да, посадили на неё за шалости, но как же на ней хорошо!

Жить на Камчатке трудно. Один факт – рыба дороже, чем в Москве.

Японцы всё время завидуют: «На Камчатке сто пятьдесят тысяч населения, в Японии сто пятьдесят миллионов». Мол, делайте выводы.

Богатства Камчатки неисчислимы. Рыба, ископаемые, термальные воды, дичь. Показали газету 30‑х годов. Рыбколхозу дают задание – заготовить на зиму сто медведей, рыбколхоз рапортует: заготовили триста. Ужас. Ещё ужаснее: убили медведицу, медвежат раздают в бедные семьи, кормить на мясо к зиме. Ну, а что делать, это жизнь.

ЛЕТУЧКА НА ТЕЛЕВИДЕНИИ: – «Драматургическое зерно взошло и подняло действие на гребень девятого вала по гражданскому накалу. В ФРГ ставят Горького: «Варвары», «На дне», «Дачники», показывают: вот что происходит в России. России не знают. Три аспекта исторической темы: одни режиссёры ставят так: показывают – вот как было плохо до Октябрьской революции, другие: вот что у нас осталось от того времени (пережитки или было что-то ценное: прославить, пожалеть или искоренить?), третьи: а что, собственно, изменилось?»

И ЛЕВ ВОЗЛЕЖАЛ рядом с ягнёнком. И питались травами. И раздул лев ноздри, и почуял вдруг запах крови, проходящий сквозь тонкую кожу ягнёнка. И возжелал его и съел. И понравилось это ему. А травы продолжали расти. (Подражание.)

ЧУВСТВА НЕ ЗАСЫПАЮТ, они умирают. Умершее чувство можно воскресить ещё большим чувством. Но это личное. А если умирает чувство родины? Зачем России покойники?

СТОДЕВЯНОСТОЛЕТИЕ ПУШКИНА, журнал «Октябрь», гнуснейшая публикация Абрама Терца (Синявского) о Пушкине. Добавляется мерзость Гачева, размышления о Синявском в «Московском вестнике». И только что «Собеседник» вновь мерзотит имя Пушкина. Ни Гачева, ни Терца не буду цитировать, ни какого-то (для меня какого-то) Цветкова из Вашингтона: напечатаны мелкопакостные измышления на тему поэт и народ. Цитировать – значит тиражировать. Под видом борьбы с наркотиками идёт руководство по их изготовлению и пользованию, борьба с проституцией – её пропаганда. Да, и Саскии на коленях сиживали, и Боккаччо, и Верлен, и Апулей, но мы-то в России, вот с чем не могут смириться враги её. В России чистота отношений, стыдливость были нормой. Вот почему оскорбляет отклонение от неё.

Стыдно бы изданиям, выходящим на русском языке, использовать русский язык для словоблудия о русской национальной гордости. Ну, ты сказанул: стыдно. Это им-то стыдно?

ПОЕЗД МУРМАНСК – Москва. В ресторане