Прощальный ужин - Сергей Андреевич Крутилин

и очищенных от прошлогодней листвы, уже выпирали из-под земли фиолетовые стебли тюльпанов. Остро пахло тополиными почками. На скамейках сидели стюардессы и летчики, пассажиры с детьми. Все отрывочно вполголоса разговаривали, прислушиваясь к голосу дикторши, доносившемуся из динамиков. Чуть ли не каждую минуту взлетали и садились самолеты; и с каждым взлетом, и с каждой посадкой разъединялись или соединялись чьи-то судьбы, свершались или не свершались чьи-то надежды.

Не спеша прохаживаясь взад-вперед по дорожке сквера, Марина думала о том, что принесет ей предстоящая встреча. Она мало знала Олега, и у нее не было к нему каких-то особенно нежных чувств. Правда, она благодарна ему за то, что он поддержал ее в трудную минуту. Ничего, чувства со временем придут, убеждала она сама себя. Ведь не было же у нее никаких чувств к Толику, когда они встретились в новогодний вечер. А теперь она неотступно думает о нем, воскрешает в памяти их встречи, которые приносили ей радость.

Наконец дикторша объявила о прибытии самолета из Якутска. Марина заспешила к аэровокзалу. Решетчатая дверка, закрывавшая выход на летное поле, была открыта; по узкому коридорчику на перрон выходили встречавшие. Их было человек десять, не более. Марина шла последней. Оглушительно ревели моторы. По широкому бетонированному полю, ослепляя стеклом кабин и иллюминаторов, без конца двигались ТУ и ИЛы. Между ними сновали автокары и бензозаправщики, подвозившие грузы и горючее. Трудно было поверить, что в этом многоголосом гуле, в суетливом и беспрерывном движении есть какой-то порядок. Однако он был, потому что, когда подошло время, Марина вдруг увидела, что из глубины поля, от посадочной полосы, к аэровокзалу подруливает самолет, а навстречу ему с обочины двое рабочих катят трап, такой же серебристо-белый, как сам самолет, и с такой же голубой полосой посредине.

Винты замерли. Рабочие подкатили трап. Показались первые пассажиры: женщина с ребенком на руках и усатый мужчина в шапке. Следом за ними в дверях появлялись все новые и новые пассажиры. Они останавливались на верхней площадке трапа, оглядывались, щурясь от яркого солнца, и не спеша сходили по ступенькам вниз. Приглядываясь к ним, Марина старалась узнать Олега. Но все были одеты как-то чудно и непривычно, по-зимнему, и среди этих неуклюжих мужских фигур в шубах и мохнатых шапках она не сразу заметила его. И лишь когда пассажиры подошли вплотную к встречавшим, Марина увидела Олега и, обрадованная, подбежала к нему.

Они обнялись и поцеловались. Целуя, Олег искал ее губы, но Марина увернулась, подставила щеку.

— Ну, как долетел?

— Ничего. Только над Уралом качало здорово.

Автокар, доверху нагруженный чемоданами, подъехал к коридорчику, ведущему к выходу с летного поля. Олег отыскал свои вещи. Рюкзак он закинул за плечо, а старый, потертый чемодан они понесли вместе, рука в руке. Но чемодан оказался легким, а проход, огороженный с обеих сторон металлической решеткой, узок, и Марине пришлось отступиться.

На остановке такси было людно. Изредка к толпившимся на обочине шоссе пассажирам подъезжала машина; два-три очередника бросались к ней и тут же отходили, чтобы снова занять свое место в очереди. Такси либо были заказаны, либо водители их кончали работу и поэтому не хотели брать пассажиров. Машины отъезжали в сторонку, останавливались возле тополей и лип.

Марина тоже было потянула Олега в очередь. Он постоял минуту-другую и, осмотревшись, бросил коротко:

— Обожди!

Она осталась с вещами, а Олег, сдвинув на затылок серую волчью шапку, пошагал бровкой шоссе к машинам, стоявшим поодаль. Шел он не спеша, словно не было у него никакой тайной мысли, а просто гуляет парень, да и только! Вот он нагнулся к одному водителю, к другому. И так же не спеша, не выражая ни удивления, ни радости, вернулся назад.

— Пошли! — Олег вскинул рюкзак, подхватил с земли чемодан. — Эти  м о л о т к и, — он кивнул на пассажиров, толпившихся на стоянке такси, — будут стоять тут до ночи.

Олег побросал вещи в багажник «Волги», они сели вместе позади водителя, и машина, набирая скорость, покатилась. Таксист повез их новым окружным шоссе. Шоссе было мокро от прошедшего час назад дождя. В лужах отражалось закатное солнце. На обочине дороги, неуклюже поводя боками, расхаживали жирные грачи. Леса уже загустели, как всегда густеют ранней весной, в пору распускания почек; а трава на откосах насыпи, особенно с южной стороны, ярко зеленела. На лесных опушках и на закрайках пашен — черных, недавно освободившихся от снега — паслись стаи скворцов. При приближении машины скворцы взлетали, паря на своих прозрачных крыльях.

— У вас тут весна, — заговорил Олег. — А у нас еще, знаешь, какие морозы!

И, как это всегда бывает, когда людям не о чем говорить, они заговорили о погоде. Олег рассказал про то, какая зима была в Якутии, Марина — про необыкновенно раннюю весну в Москве.

Но и этот разговор был недолог.

Помолчали.

Олег прижался к Марине, взял ее руку в свою, сжал, лаская. Но он был ей непривычен — в шапке, в ватнике, пропахшем бензином — и она не отвечала на его ласку.

Марина облегченно вздохнула, когда наконец машина въехала в арку их дома и остановилась у подъезда.

— Слава богу, приехали! — сказала она, открывая дверцу и первой выходя из машины.

Не глядя на счетчик, Олег протянул таксисту  к р а с н е н ь к у ю  и вылез следом за Мариной.

В лифте было зеркало. Олег погляделся, покачал головой.

— Чуден!

— Ничего, сейчас примешь ванну, переоденешься, — сказала Марина. — У меня все для тебя приготовлено: и пижама, и домашние туфли.

— Ты золото! — Олег привлек ее к себе и поцеловал.

18

— Олежка! Ну как ты?

— Готов!

Олег, одетый по-домашнему, в полосатую пижаму, которая, правда, оказалась ему несколько коротковата, вышел из ванной. Он был побрит и надушен и выглядел помолодевшим. Тем временем Марина тоже успела облачиться в свой роскошный розовый пеньюар и, шурша им, бегала из кухни в гостиную, заканчивая сервировку стола.

— О, Олег Александрович! — радостно воскликнула она, завидя выходившего из ванной Олега. — Вас не узнать! Прошу к столу.

Они вместе вошли в большую комнату.

— Это по мне! — вырвалось у Олега.

Паркет в гостиной был натерт до блеска. Стол накрыт белоснежной скатертью. На столе водка, бутылка с минеральной водой, соки и различные закуски. Но возглас удивления был вызван не только видом празднично накрытого стола. Над самым столом, освещенный торшером, висел портрет нового хозяина семьи. Протертый маслом, он блестел, словно только что написанный.

— Это по мне! — повторил Олег. — В доме должен быть культ главы. Без этого я не признаю семьи.

— Наташенька, хватит тебе корпеть над учебниками! Заучилась совсем,