Прощальный ужин - Сергей Андреевич Крутилин

инженер-геолог, работает в главке. Он нестар, ему до пенсии служить еще лет пять-шесть. Но Акимушка одержим одной мечтой — о том, как он будет жить «на вольной». Он мечтает, уйдя на пенсию, купить домишко где-нибудь во Владимирской области на берегу озера. Аким Акимович хочет жить на земле, заниматься огородничеством и рыбалкой. Он загодя купил «чайку» — лодочный мотор, сам сделал для него футляр, такой же, как делают футляр для скрипки, и мотор висит у него в кладовке.

Но все-таки не на лишней рюмке и не на «чайке» сошлись они, Олег и Акимушка. В молодости Аким Акимович ездил в геологические экспедиции. Приходилось ему бывать и в Якутии, откуда только что приехал Олег. Это-то их и сблизило окончательно. У них были общие воспоминания.

Тихий Акимушка разошелся, то и дело перебивал Олега вопросами.

— Якутск! Ах, какая это была дыра! Деревянные тротуары. Мороз. Бр-р!

— Ну, теперь вы не узнаете города. Столица! — рассказывал Олег. — Асфальт. Дома со всеми удобствами.

— А дороги! Дороги как?

— Дороги ничего. Такие же, как и по всей России.

— И что ж вы, колоннами ходите?

— Да. Ходим колоннами, — рассказывал Олег. — Я служу в автороте. Добываем алмазы, ну, и золото. Съездил рейс, отдыхай, салага! Премия тебе и благодарность в приказе.

— Алмазы и золото?! — вступила в их разговор Надежда Павловна.

— Да.

— А у нас в «Географии», папочка, написано, — подала свой голос Наташа, — что в Якутии болота и тундра.

— О, да! Болот и воды там хватает, — Олег поглядел на девочку с опаской — как бы она опять не расплакалась?

Наташа выдержала его взгляд, только покраснела вся.

— Ах, внучка! Ах, ты мое золотце! Молодчина-то ты какая! — Надежда Павловна погладила девочку по волосам и, незамеченная мужчинами, вышла в переднюю.

Из прихожей она дала тайный знак Марине; следом за матерью из-за стола вышла и дочь.

Надежда Павловна увлекла Марину на кухню.

— Все это хорошо, доченька, — заговорила она шепотом. — Но неплохо было бы выяснить, какие у него планы.

— Планы у  н а с  такие. — Марина сделала особое ударение на слове «нас», чтобы еще раз подчеркнуть, что у них уже все сговорено. — Через месяц мы распишемся. Потом я отвезу Наташу к деду на дачу, а сами отправимся в свадебное путешествие. Олегу очень хочется, чтобы мы отдохнули вдвоем на море.

— Я очень рада! — Надежда Павловна поцеловала Марину в щеку и, целуя, спросила что-то шепотом.

— И в этом смысле хорошо…

21

Следующее приглашение — Северцеву.

Лев Михайлович — не только заботливый отец, но и тайный кредитор Марины. Тайный потому, что и мать при первой необходимости подбрасывает ей деньжат. Но, давая Марине деньги, Надежда Павловна неизменно добавляет: «Пожалуйста, доченька! Десятки тебе хватит? Ну на́ пятнадцать рублей. Только у отца не проси». Последние слова Надежда Павловна говорит вовсе не потому, что жалеет бывшего своего супруга, — Лев Михайлович не беднее ее. Тут другое: Надежда Павловна стремится к тому, чтобы дочь как можно меньше общалась с отцом.

Однако Марина не очень-то считается с наставлениями матери и свободно переступает ее запрет.

Так было и на этот раз.

Дедушка Лева попроще Надежды Павловны. Ему можно и не выделять воскресенья. Льва Михайловича можно принять и на неделе. Он не сластена, торты и конфеты ему не нужны; и к вину дедушка Лева равнодушен. Единственное, что нужно сделать к его приходу, это навести чистоту в квартире. И не чистоту даже, а настоящую дезинфекцию. К приходу Льва Михайловича все дверные ручки должны быть тщательно протерты одеколоном, вешалка освобождена от посторонней одежды, а под нею, под вешалкой, на полу должен лежать коврик, смоченный раствором марганцовки, для галош гостя.

Все это успела сделать Марина, придя пораньше с работы: и дверные ручки протерла, и вешалку освободила, и мокрую тряпицу для галош постлала. Правда, марганцовки в доме не нашлось, и Марина бросила к двери мокрую тряпку и побрызгала на нее побольше «тройного» одеколона — деду Леве важен запах. Если от дверных ручек, от унитаза и от раковины умывальника не пахнет одеколоном, Лев Михайлович все равно не поверит тому, что его ждали, к его приходу готовились. А что касается галош, то тут подвох небольшой: дедушка Лева продезинфицирует их дома. Он всегда так поступает. Вернувшись домой, особенно после посещения общественных мест — поликлиники, магазина, метро, — он протирает ватным тампоном, смоченным в крепком растворе марганцовки, не только обувь, но и свою грубоватую трость с серебряными монограммами.

Разумеется, что человек, так следящий за собой, не может быть неаккуратным. Если Лев Михайлович обещал прийти в девятнадцать ноль-ноль, то в указанный час можно, не дожидаясь звонка, подходить к двери и распахивать ее. И, распахнув, вы увидите выходящего из лифта старика, коренастого, крепкого, с окладистой огненно-рыжей бородой.

Этот коренастый мужчина и есть дедушка Лева.

Да, в назначенный час Марина услышала, как хлопнула дверца лифта и кто-то стал скрести ноги, вытирая их о коврик. Она открыла дверь. Лев Михайлович, вытерев галоши, перешагнул порог, поздоровался (разумеется, без рукопожатия), поводил носом и, почуяв запах одеколона, стал не спеша раздеваться. Он снял шляпу, стянул вылинявшее от времени старомодное чесучовое пальто, затем нагнулся, сдернул галоши и поставил их на влажную тряпицу, постланную Мариной.

Олег и Марина молча и выжидательно наблюдали за Львом Михайловичем. Дед окончил раздевание и повернулся к ним, спокойный, лобастый, бородатый.

Олег выступил из-за спины Марины и, щелкнув каблуками, протянул Льву Михайловичу руку.

— Здравствуйте!

— Одну минутку, молодой человек… — у деда был приятный, рокочущий бас. — Мариночка, где можно помыть руки?

Марина провела отца в ванную.

В ванной долго лилась вода; наконец вода перестала литься, дверь приоткрылась и в щелку высунулась рыжая метелка дедовой бороды.

— Мариночка, каким одеколоном вы пользуетесь?

— На полочке, папа, стоят два флакона: «тройной» и «шипр». Пожалуйста, папа, бери, какой тебе больше нравится.

Лев Михайлович смочил руки одеколоном и, вытирая их носовым платком, вышел из ванной.

— Ну, а теперь, молодой человек, — обратился он к Олегу, — рад буду познакомиться!

Олег и дедушка Лева обменялись рукопожатиями. Затем Лев Михайлович обнял дочь и приложился к ее щеке бородой. Дед не был сентиментален, он не сюсюкал с внучкой, лишь справился о ее здоровье. Марина сказала, что Наташа здорова.

Льва Михайловича пригласили к столу.

Дверь в комнату, где накрыт был стол, толкнул Олег; Лев Михайлович, державший все время наготове платок, убрал его в карман.

Застолье было на редкость тихим и чинным. Все сидели важно, с умными лицами. Изредка размеренную беседу нарушал смех Наташи, которой скучно