Обещание острова - Софи Таль Мен

Андре Конт-Спонвиль

Глава 38

С террасы кафе «На пристани» Ян с некоторым опасением наблюдал за потоком пассажиров, заполонивших набережную Пор-Тюди. В этот уикенд начинался сезон отпусков. Интересно, неужели все, кто отдыхает в июле, сговорились и едут на Груа? Док без труда узнавал в толпе местных жителей семьи туристов. Это сколько же новых пациентов? Сколько падений с велосипеда, гастроэнтеритов, солнечных ударов? Он рассматривал лица прохожих, пытаясь угадать, кто из них его потенциальные клиенты. В нормальное время вероятное увеличение их числа вызвало бы радостное возбуждение, но после возникших проблем со здоровьем груз работы гораздо болезненнее давил на его заржавевшее тело. Пожалуй, с его артрозом и атеросклерозом жизнь уже не была усыпана розами, как он это рассказывал пациентам. Тем более что он все чаще слышал от них что-нибудь вроде: «Вы не собираетесь пригласить партнера, доктор?», «Когда планируете уйти на пенсию?», «Когда вернется ваш заместитель?» Док не помнил, чтобы до госпитализации его донимали такими вопросами. Он постарел, вот что с ним случилось. Ян очень не любил этот глагол, но сейчас он совершенно точно описывал его ощущения. Вот доказательство: недавно один из его пациентов с болезнью Паркинсона упал в приемной, и он не сумел его поднять! Не смог присесть на корточки из-за протеза, и ему потребовалась помощь мясника, его соседа, чтобы поставить упавшего на ноги.

– Еще пива, док? – предложила официантка, видя, что Ян не покидает свой наблюдательный пост, хотя его бокал пуст.

– Спасибо, хватит, пожалуй.

На его лице было написано разочарование. Последний пассажир сошел с парома, и теперь он мог уйти. Сегодня Маттье с родными не приедут, разве что приплывут вечером на своем паруснике. Нет более непредсказуемого человека, чем его сын, особенно если он злится. Глухое молчание продолжалось уже несколько недель. Ян не получал от него никаких новостей. За что он больше упрекал Яна? За то, что вернулся к работе, или за то, что уволил Алексиса? Во всяком случае, они явно спелись с Оливией и решили, что Яна следует отчитать и объяснить ему, как себя ведут порядочные люди. Оба сказали ему примерно одно и то же.

– Нельзя быть таким неблагодарным! – закричала молодая женщина, примчавшись к нему в первый же вечер после отъезда Алексиса. – Он по щелчку бросился тебе на замену, чтобы ты прооперировался. Согласился задержаться подольше, чтобы ты смог восстановиться… А ты что сделал?

Она не забыла усадить Розу перед мультиком и только потом выплюнула на него весь яд. Однако девочка смотрела на них, ей было любопытно, почему мама так злится на дедушку. Ян заставил себя ответить очень тихо:

– Я предоставил ему жилье, одолжил машину… Занимался приемной вместо Джо, чтобы облегчить ему задачу. Не понимаю, в чем ты меня упрекаешь!

– Не понимаешь? Ты позаботился о том, чтобы его жизнь стала невыносимой! Алексис мне все объяснил! Ты постарался, чтобы он ушел, хлопнув дверью! Ты все для этого сделал!

Когда она утерла слезу, док посмотрел на нее с любопытством:

– Не стоит все принимать слишком близко к сердцу. Я прекрасно справляюсь сам.

– Тем лучше…

Потекли еще слезы, и он почувствовал себя совсем неуютно.

– Ма-ам, ты плачешь? – спросила Роза.

– Нет, соринка в глаз попала.

Ян откашлялся и предложил, скорчив смиренную гримасу:

– Если это так для тебя важно, можно позвонить временному и предложить вернуться.

– Позвонить Алексису, его зовут Алексис! И он сюда больше ни ногой после того, что ты заставил его вытерпеть, можешь быть уверен!

Он пожал плечами:

– В наши дни молодежь такая обидчивая…

– Как ты включишь сеансы реабилитации в свое рабочее расписание? Об этом ты подумал?

– А что? Все как раньше. Будешь заходить в кабинет между двумя приемами.

Оливия зло зыркнула на него:

– Слушаюсь, начальник!

Во время воскресной прогулки с другом Люсьеном Яну пришлось снова взять костыли. Он постепенно разваливался на куски. Спина до сих пор никогда его не подводила, а тут вдруг стала невыносимо болеть. Мышцы ног не пришли после операции в былую норму. А о руках лучше и не упоминать – ему было трудно опираться на костыли. Он, конечно, не стал признаваться своей кинезистке во всех болячках, опасаясь, как бы она его опять не отругала. А еще ей ни к чему было знать, что он не делает упражнения, которые она ему назначила. Всю жизнь он свято верил, что «само пройдет!», и вот теперь тело впервые настойчиво призывало его к порядку. Лучше бы оно заткнулось. И Ян был вынужден признать неизбежное: ничего само не проходило. И даже делалось все хуже!

– Кажется, мне надоело, Люсьен, – вздохнул он, остановившись посреди тропинки. – Я больше не получаю удовольствия от лечения людей… А их, как я полагаю, уже тошнит от моей рожи.

– Все ясно, друг мой! Ты в отличной форме, сразу видно! Давай посидим, не думаю, что ты сегодня готов пробежать марафон.

Он указал на каменную тумбу возле дома, и приятели уселись среди зарослей румянки, растущей вокруг фасада. Ян помахал улыбнувшейся ему соседке.

– Похоже, ты в ее вкусе.

– Мне не хватает куража, – пожал плечами док. – Этот курортный сезон… На понедельник у меня записано уже сорок человек. И это только мои постоянные! А если еще повалят туристы с неожиданными проблемами, не представляю, как справиться с таким наплывом.

– Это заставляет меня кое-что вспомнить, – поддержал разговор Люсьен. – Я тебе уже рассказывал о пищевом отравлении в молодежном лагере? Разгром… Пришлось вызывать морских спасателей, чтобы перевезти половину обитателей лагеря в больницу. В тот день я закрыл кабинет в десять вечера, с трудом успев всех осмотреть.

– Я уже не в том возрасте, чтобы позволить себе такие глупости!

Люсьен удивленно посмотрел на него:

– Ты предпочитаешь, как я, каждое утро решать судоку?

– Ну нет, к этому я пока не готов!

– Вот видишь. Ты просто немного устал, вот и все… Почему бы тебе не вызвать своего временного заместителя?

– И ты туда же?

– В смысле?

– Все мне напоминают об этом типе! Не говоря уже об Оливии, которая меня отругала!

– Девочка его любила, – с улыбкой ответил Люсьен.

– Нет, дело не в этом… Она обвинила меня в том, что я вышвырнул его, как грязную тряпку. Она преувеличивает.

– Ну да, преувеличивает.

Друзья замолчали, обдумывая только что сказанное. Мимо прошел мужчина с лабрадором, потом две женщины с детской коляской. Они ему улыбнулись, а Ян в ответ помахал им. Их жизненные истории не были для дока секретом. Он резко выпрямился, будто на него снизошло