Господи, напугай, но не наказывай! - Леонид Семенович Махлис

убежища. Саша был связан с подпольным бизнесом. В разгар хрущевских расстрелов ушел в бега и был объявлен во всесоюзный розыск. Мама его не отпустила. Он провел в нашем доме несколько недель. Если бы его выследили, нам — не сдобровать. Решение было рискованное, но отказать человеку в критический момент — непорядочно. Он предлагал маме деньги за укрывище, а она, смеясь, отмахивалась.

Киевлянин Миша Плотников, племянник дяди Яши, объявившись в Москве, пришел к нам, несмотря на то, что в Москве у него был родной брат-геолог Илья. Миша жил вдвоем с матерью — сестрой дяди Яши — Рахилью, одинокой больной женщиной. Скромный и тихий, он мечтал о женитьбе, но мать не отпускала его ни на шаг. По собственному признанию, он не сблизился ни с одной девушкой. Не удивительно, что на 40 году жизни у Миши тихо поехала крыша. Сперва заметили за ним странности на работе (в своем НИИ все замки в отделе поменял). Вскоре он очнулся на больничной койке местной психушки с диагнозом «параноидальная мания преследования». Придя в себя, Миша Плотников проанализировал свое положение и пришел к выводу, что произошло с ним то, чего он больше всего боялся, — он попал в руки КГБ, и его жизнь в опасности. Миша начал готовить побег. Чтобы притупить бдительность охраны, нужно изменить линию поведения и не выделяться. Это удалось без труда, и через пару недель персонал действительно стал меньше им заниматься. Он подружился с «сокамерниками» и даже пользовался у них авторитетом — Миша был человеком образованным и разносторонне одаренным. Подкопив запасы продовольствия и выпросив у навещавшей его Рахили немного денег, Миша осуществил дерзкий замысел. Когда его хватились, Миша был уже на полпути к Москве. До прибытия в столицу нашей родины оставалось каких-нибудь пару часов, когда куривший в тамбуре беглец не на шутку встревожился — в конце вагона появился человек в военной форме. Сомнений быть не могло — его ищут. Спасаясь от «преследования», Миша на полном ходу покидает поезд. С поврежденной рукой, он продолжает заметать следы. Какое-то время он шел вдоль железнодорожного полотна. Вскоре ему повстречался дорожный рабочий. Они поговорили малость, с опаской посматривая друг на друга. Прежде, чем продолжить путь, Миша вдруг предложил ему поменяться одеждой. Добротное ратиновое пальто с ушанкой перекочевали к новому владельцу. Телогрейка и нелепый синий берет хуже защищали от мартовских ветров, но Миша знал, что его будут искать по внешним приметам, и в новом прикиде чувствовал себя в большей безопасности. Вскоре он сбился с пути. Три дня и три ночи плутал он по подмосковным лесам и оврагам, прежде чем добрался до города. Разыскать наш дом после всего пережитого уже было сущим пустяком. Когда Миша возник на пороге нашей квартиры, на него страшно было смотреть — грязный, оборванный, с прижатой рукой, которая причиняла нестерпимую боль, он смотрел на меня и на маму с тревогой — сдадут или не сдадут?

Показать врачу поврежденную руку он решительно отказался. С трудом мама уговорила его поесть, помыться и выспаться. Постепенно он успокоился и улегся на диван. Когда он проснулся, я увидел перед собой того самого Мишу Плотникова, которого я хорошо знал по Львову, — он приветливо улыбался, благодарил за помощь и извинялся за доставленные хлопоты. Происходящее он комментировал здраво, со свойственной ему долей достойной самоиронии и юмором. В его состоянии наступило просветление, которым я немедленно воспользовался.

— Ты можешь объяснить, что это за маскарад? — я же сгорал от любопытства.

— Это не маскарад, Леня, это, похоже, душевное заболевание. Но я не могу позволить никому ко мне приблизиться, даже врачам.

— А когда это началось?

— Около месяца назад. Понимаешь, я познакомился с девушкой и начал с ней встречаться, скрывая от мамы. Мама этого не пережила бы. Она больше всего боится остаться в одиночестве. Девушка мне, правда, не очень нравилась, кроме того, она — дочка генерала КГБ. Но она была первая, с которой я вообще остался наедине. Мама, конечно, догадалась — она нас выследила и напустилась на девушку, требовала оставить меня в покое. Девушка испугалась и отказалась от встреч. А я начал ждать мести со стороны ее отца — они же всесильные. А вообще-то я иногда понимаю, что у меня не все дома, но в психушку больше не пойду. Они там какое-то говно вкалывали, а мне нужна женщина и всех-то дел.

Мне стало нестерпимо жалко его. Я даже попытался отвлечь его от этой травмы и предложил сыграть в шахматы — Миша играл когда-то мастерски. Я расставил фигуры и огорчился — в коробке не хватало 6 фигур.

— Что будем делать? Другого комплекта у меня нет.

— Подумаешь, — улыбнулся Миша, — мы в больнице всего шестью фигурами играли. Ты не поверишь, сколько, оказывается, вокруг придурков. Но там и поучиться есть у кого. Мой сосед по палате, например, заставлял всех, кто попадался ему на пути, решить логическую задачку — курица живет 4 года, а сколько живет полкурицы? Психи чесали в затылке, а санитары все как один твердили — ну, ясно — 2 года. Разве разберешь, кто здоровый, а кто га-га?

Я предложил позвонить Илье и пригласить его для семейного совета. Миша заколебался:

— Я все время об этом думаю, но, понимаешь, меня наверняка ищут, а если так, то уже и с ним связались, и я не уверен, что он меня не сдаст. Кроме того, они пользуются телепатическими методами, и если кто-то или даже я сам знает место моего нахождения, то они без труда меня запеленгуют.

— Кто — они?

— Как — кто? КГБ, разумеется.

Просветление закончилось. Мишу на глазах подменили.

— Ну, хорошо, я позвоню Илюше, но не скажу, что я в Москве. Посмотрю, как он на меня отреагирует.

— Слава Богу, ты жив. Миша, ну что ты вытворяешь? У мамы предынфарктное состояние. Тебя уже несколько дней вся киевская милиция разыскивает. — Прокричал в трубку Илья.

При упоминании милиции Миша швырнул трубку и забегал по комнате.

— Ты слышал — они меня ищут. С милицией! Теперь мне конец. Нет, нет, подожди, кажется, я придумал, как сбить их со следа. У тебя найдется какая-нибудь одежда для меня? И очки. Да-да, главное — это темные очки. Теперь слушай сюда. Ты меня выведешь на улицу и поведешь куда-нибудь подальше от дома. Главное — чтобы я сам не знал, куда ты меня привел, тогда они не смогут прочитать мои мысли. Темные очки. Во что бы то ни стало найди