Это снова ты - Алекс Хилл

Обещаю, – бормочу сбивчиво, прижимаясь носом к его щеке. – Не стану унижаться и просить, но это же ты… Мне сейчас совсем не стыдно. Не отталкивай меня сегодня. Я помню, о чем мы говорили. Понимаю, тебе сейчас не нужны отношения и все такое. Я никогда не припомню тебе это, ничего не потребую в надежде на перемены. Я просто хочу хотя бы раз побыть для тебя больше, чем…

Зимин отворачивается, его пальцы грубо впиваются в мои бока, заставляя замолчать.

– Неужели я совсем тебе не нравлюсь? – голос жалкий, уязвимый, ну и пусть. Это сильнее гордости, сильнее всего на свете. – Дим, я же… Я тебя…

Целую его в щеку, вожу губами по коже, проглатывая признание. В нем нет смысла, все и так очевидно. Зимин дергает шеей, сопротивляясь, и меня колотит изнутри от обиды и разочарования, но все меняется за один удар сердца. Такой необычайно мощный, что с трудом можно вытерпеть. Дима зарывается рукой мне в волосы, обхватывает затылок и ловит мои губы своими – злобно, будто наказывает. Больше кусает, чем целует. Сжимает зубами мою нижнюю губу, шумно и горячо выдыхает и немного отклоняется. Если он хотел напугать меня этим, то придется обломаться. Прижимаюсь теснее к его горячей груди, обхватываю лицо. Кожу на ладонях покалывает легкая щетина, каждая клеточка тела звенит от восторга.

– И это все? – произношу я и нападаю на него снова.

На этот раз уже не встречаю сопротивления. Сладкое безумие пробуждает жадность и призывает смелость. Языки сплетаются, влажные звуки затяжных поцелуев заполняют балкон, где становится слишком жарко даже для летней ночи. И если мы уже в аду, то я не против. Распаляемся все сильнее. Откровенные касания, невнятное мычание, вкус шоколада и рома во рту. Приподнимаюсь и перекидываю ногу через бедра Зимина, усаживаясь верхом. Он грязно ругается, не отрываясь от моих губ, а я улыбаюсь в секундной передышке. Так восхитительно остро, так головокружительно ярко. Прохладные пальцы забираются под мою футболку, задирая ее. Касаюсь обнаженным животом каменного живота Димы, и удовлетворенное урчание вырывается из горла.

– Тише. Полегче. Ты же не хочешь меня убить? – говорит Дима, одурманенно глядя мне в глаза.

– От поцелуев не умирают, – слабо отзываюсь я, охваченная нестихающей эйфорией.

– Скажи это Шекспиру.

Леденящий холодок от кончиков его пальцев поднимается по ребрам, касается груди и заставляет судорожно вздохнуть, качнув бедрами от ощутимой пульсации между ног.

– А ты не соврал. – Опускаю взгляд, легонько поерзав. – Кое-что точно еще чувствуешь.

– Ксю, нам лучше…

– Тебе не нравится?

– Издеваешься?

– Тогда в чем проблема?

Вижу его смятение, страх и переживания, восставшие из пепла. Он боится ошибиться, снова волнуется обо мне, о том, что будет завтра, к чему это приведет и как на меня повлияет.

– Дим, у меня сейчас сбывается самая большая мечта. И поверь, я никогда и ни за что не стану винить за случившееся ни тебя, ни себя. Жалеть тоже не стану. Даже разрешу тебе не поздравлять меня с праздниками и не дарить ничего на все мои следующие дни рождения.

– Что ты сказала? Мечта? – пораженно усмехается он. – Это твоя мечта?

– А что такого? – уточняю хмуро, но в следующий миг уже улыбаюсь как идиотка. – Знаешь сколько раз я представляла наш первый поцелуй?

– Он не первый, – вдруг заявляет Зимин.

– Первый настоящий, – настаиваю я.

Дима загадочно хмыкает, облизывает губы, глядя на мои, и коротко мотает головой.

– Нет, – произносит он с блаженным укором, – это второй.

– Что? О чем ты?

– Так и не вспомнила?

Растерянно хлопаю ресницами, напрягая пьяный мозг. О таком я точно не забыла бы. Чушь! Зимин явно шизу поймал.

– Это было тогда, когда ты приезжала в Чек навестить Сашу. Я забрал тебя из бара, ты хотела напиться. Припоминаешь?

– Да, но… Мы целовались?

– Так вышло.

– Как так?!

– Ну-у-у… Ты полуголая бегала по моей квартире и никак не хотела одеваться и ложиться спать.

– Похоже на меня, – бесстыдно хихикаю я. Чего уж теперь? Раньше я не скрывала своего помешательства, а теперь и подавно.

– Я уговаривал тебя надеть хотя бы рубашку, и, пока застегивал пуговицы на спине…

Замираю. Мурашки ползут по позвоночнику вслед за холодными пальцами. Что-то мутное шевелится в воспоминаниях, но ничего явного отыскать не получается.

– Ты что, расстроилась?

– Это нечестно. Почему только ты помнишь?

– Можем повторить.

Волнующий скачок радости заставляет оживленно встрепенуться, но стоит чуть дольше задержать внимание на Зимине, как меня парализует от неожиданной инъекции совести.

– Я снова это делаю, да? Заставляю тебя притворяться?

Дима вытягивает руки, нежно обхватывает мою шею, гладит скулы, щеки, зачарованно разглядывая. Опускается, находит мои ладони и прижимает их к своей груди.

– Ксю, я сейчас попытаюсь кое-что объяснить. Послушай внимательно и попробуй действительно понять, а не только вид сделать. Ладно?

Смиренно киваю. Он замирает, ненадолго прикрыв глаза.

– Я тебя люблю. Люблю, но не так, как ты того заслуживаешь. И я сейчас не о родственных чувствах, совсем нет. Это… это сложно… Я сам до конца не понимаю, хреновое оправдание, но как есть. Ты одна из самых дорогих мне людей, очень важных. И я вижу в тебе девушку, невероятную, потрясающую. И как раз поэтому я не должен втягивать тебя в свою жизнь. Нам обоим будет плохо. Ты сама поняла бы, задержавшись подольше, и в этом случае я ненавидел бы себя еще сильнее.

Неосознанно дергаюсь, готовясь вступить в спор, но Дима крепко держит меня за руки, безмолвно умоляя ничего не говорить.

– Ксю, ты уже не малышка, правда. И если хочешь помочь, то помоги. Лучшее, что ты можешь сделать, – не влезать. Знаешь, я мог бы тебе подыграть, но надолго ли нам хватило бы лжи? А по-другому у меня пока не получается, чего-то не хватает, где-то я все-таки поломался. Я не в состоянии дать тебе ни обещаний, ни уверенности, ни эмоциональной безопасности, а это очень важно. Я не хочу тебя ранить, подвергать новому стрессу, качать на этих сраных эмоциональных качелях и заставлять бежать наперегонки от доверия к непониманию. Вероятно, тебе кажется, что все не так страшно. Нас ведь так учили: любовь все победит, а сила воли и терпение горы свернут. Возможно, это и работает, но я не готов рисковать. Не тобой. Я бы наверняка наизнанку вывернулся, лишь бы тебя не разочаровать, только… Я не волшебный, помнишь? Могу облажаться, столько раз уже это случалось! Я себе этого не прощу, и ты меня не простишь, даже если примешься сейчас все отрицать. Сама подумай: гарантий нет. Ну зачем тебе