Это снова ты - Алекс Хилл

и напор растут. Сама не понимаю, как оказываюсь на руках у Димы. Всего пара шагов, и мы валимся на кровать. Вес тела на мне не вызывает дискомфорта, наше положение тоже. Выгибаю спину, закидываю одну ногу на поясницу Зимина и сильнее давлю на его плечи. Дорожка из поцелуев тянется от губ до подбородка и дальше по шее. Запрокидываю голову и поджимаю пальцы на ногах. Как бы там ни было, эти минуты бесценны.

– И вот примерно в это время ты и вырубилась, – вдруг произносит Дима и приподнимается, опираясь на локти.

Разочарованный выдох слетает с моих припухших губ. Сердце протестующе стучит по ребрам.

– Может, еще разок? Чтобы я точно ничего не забыла. И спать мне еще не хочется, а значит, миссия не выполнена.

– Какая хитрюга. Хочешь, чтобы я целовал тебя, пока не уснешь?

– Или хотя бы до тех пор, пока не надоест.

– А это реально?

– Чтобы я устала от твоих поцелуев? Сомнительно.

Его короткий вздох шорохом прокатывается по комнате, заставляя меня совестливо поморщиться. Зимин, конечно, дал мне карт-бланш, но… Он живой человек, а не бездушная вещица, которой можно пользоваться лишь в свое удовольствие.

– Дим, у тебя есть право отказаться.

– Вообще-то нет, – мигом отвечает он, глядя на меня, – особенно когда ты глазки строишь.

– Вот так? – Я свожу глаза к переносице, кривляясь, а Дима смеется.

Не могу удержаться: тянусь к его лицу и касаюсь уголков губ с дурным намерением удержать эту беззаботную улыбку.

– Смех сейчас настоящий? – спрашиваю я.

– Настоящий. Сегодня все настоящее.

– А если завтра уже наступило? Который час?

– Неважно. Пока не уснем, у нас будет «сегодня».

Замираем друг перед другом, вступая в немой диалог. Сказано было и так слишком много, все предупреждения, просьбы и обещания прозвучали. Осталось решиться и примириться с последствиями. Я знаю, что его беспокоит. Догадываюсь, как сама буду отходить. И все-таки… Все-таки…

– Останови меня, если… – начинает было Дима, но я пихаю его в плечо, заваливая на спину.

– Это лишнее. – Нависаю над ним и вижу какое-то мутное сияние. Не боль, не усталость, не пустота – что-то новое. Так на меня он еще не смотрел. Неужто желание? Если да, то этого достаточно.

– Ксю, я хоть и не сильно пьян, но меня может занести.

– Не пытайся напугать или вразумить.

– Не получится?

– Не-а.

– Ты всегда такой была: капризной и упрямой, – он говорит это с волнующим обожанием, и я готова расплавиться прямо сейчас, точно восковая фигурка, забытая у открытого огня.

– Только с тобой.

Губы прижимаются к губам, тело к телу. К черту контроль! И его, и мой по тому же маршруту. Пусть прогуляются вместе. Вспышки поцелуев и прикосновений ослепляют, уже никто из нас не осторожничает. Договор заключен, и именно он дает полную свободу, на которой выставлен таймер, что тикает где-то неподалеку: «Сегодня. Сегодня. Только сегодня». Никогда я не чувствовала такого дикого голода по отношению к человеку: как бы близко мы ни были, все равно мало.

Рубашка не задерживается на мне, губы и руки Зимина, кажется, множатся, потому что я чувствую их везде и сразу, но в какой-то момент внимание сходится в одной точке. Крепкая хватка на щиколотках заставляет согнуть колени, голова утопает в подушках. Жаркое влажное дыхание стекает от пупка вниз, и мои восхищенные возгласы впитываются в стены. Неизведанные ранее ощущения беснуются как внутри тела, так и за его пределами. Бесконечность и миг сходятся в вечности, пустота заполняется ничем, становясь необъятным целым и одновременно разлетаясь на ничтожные атомы. И посреди этого бессмысленного хаоса я чувствую себя поистине живой и настоящей. Меня уже не может ничто остановить, и благо Дима не пытается. Принимает, позволяет. Его шорты на полу, мои ладони липкие. Дышать трудно, нёбо горит. Еще чуть-чуть – и посыпятся искры, а грубая брань Зимина только заводит еще сильнее.

– Тише, Ксю… Тише…

Но я не могу остановиться. Не хочу. Действую скорее интуитивно, чем обдуманно, на заряде из восторга и любопытства. Ориентируюсь лишь на тяжелое хриплое дыхание Димы и реакции его тела, как маг-новичок, впервые получивший волшебную палочку. Выпрямляю спину, боюсь представить, какой безумной выгляжу, но и Дима не лучше. Вытираю рот и подбородок, но голод еще здесь. И он не один, меня преследует целая стая диких животных инстинктов.

– Ты просто… ты… – бормочет Дима, лежащий на спине передо мной, – нечто.

Жадно впитываю каждую его черточку: взъерошенный, возбужденный. Подползаю ближе и толкаю в грудь, не разрешая подниматься. Упираюсь коленями в матрас по обе стороны его бедер, и он хватает меня, сжимая талию и удерживая на весу.

– Эй-эй… Дай мне хоть отдышаться.

Успеваю лишь сдавленно пискнуть, когда Дима меняет нас местами. Волосы липнут к взмокшей коже, дыхание сбито, но все это ерунда. Мне не нужен ни кислород, ни прохлада – ничего. Только он. Он один. И он целует меня преступно чувственно. Это почти больно, но невыносимо прекрасно. Развожу бедра, подпуская его ближе. Таймер тикает все громче. Сказать или нет? Сказать? Или нет? Он заметит? Это важно?

– Ксю, – зовет Дима, – что-то не так?

– Нет, все хорошо, – шепчу я и крепче цепляюсь за его плечи, испугавшись возможной дистанции.

– Не похоже. Мы можем…

– Нет! Я-я-я… у меня еще… ну-у-у… не было…

Его лицо вытягивается. Стук в моих висках перерастает в гул, воспоминания сыплются, как пощечины. «Дэн, не сейчас. Не могу! Прости, но я так не хочу». Мы с Денисом заходили куда дальше поцелуев, но в критический момент я всегда давала заднюю, выдумывая все новые отмазки: не время, не место, не то настроение, хотя истинная причина была лишь одна – не тот парень.

– Как это вообще?.. Ты ведь шутишь, да? – осипшим голосом спрашивает Зимин.

– Тебя это пугает?

Он опускает взгляд, напрягая плечи и руки, чтобы приподняться. Смотрит вниз, брови изумленно подергиваются.

– Дим, я хочу… хочу с тобой…

– Ксю, – горестно выдыхает он, – ты меня на куски рвешь.

– Ты меня тоже.

Ругань сыплется прямо на меня, но адресована она пустоте. Зимин борется с собой и со мной одновременно, и я чувствую себя последней сукой, из-за того что снова взваливаю на него слишком большую ответственность.

– Все нормально, – говорю я, а у самой так сильно трясется челюсть, что в затылке щелкает. – Ничего, если это уже слишком.

Из уголков глаз катятся обжигающие слезы, и я молюсь, чтобы Дима этого не заметил, но, кажется, весь магический запас удачи на сегодня исчерпан.

– Не-е-ет, – болезненно ласково тянет он, – не надо, Ксю. Пожалуйста.

– Прости. –