Это снова ты - Алекс Хилл

– Ну как тебе? – Женька проходит в комнату и валится на кровать, раскинув руки. Матрас пружинит, золотистое покрывало шуршит.

– Здорово, – отзываюсь я, делаю шаг вперед и падаю рядом, утыкаясь лицом в подушку, которая пахнет ядреным кондиционером для белья.

Фомушкина гладит меня по голове и кротко спрашивает:

– Неужели все так плохо?

– Сначала ты, – бормочу я и поворачиваю голову.

Женька невинно хлопает пушистыми ресницами, задумавшись на пару мгновений.

– Да у меня ничего особо интересного. Потусила с одним барменом, попрощалась с Ромой и Костей. Мальчики не в обиде, хорошо себя вели.

– А что за бармен?

– Просто бармен.

– Как ты это делаешь?

– Что именно?

– В людей не влипаешь.

– Ухожу раньше, чем успеваю привязаться или привязать.

– У меня уже так не получится, – произношу я, проглатывая горечь.

– Что там, Ксю? – обеспокоенно, но осторожно спрашивает Женька. – Что случилось?

Сквозь страх и бессилие возвращаюсь во вчерашний день и пытаюсь оживить надежду, погребенную под пеплом прошлого. Вдруг я что-то упустила? Вдруг существует какой-то выход и Фомушкина найдет его, глядя со стороны. Только Женя по ходу моего рассказа мрачнеет. Слушает молча, ничего не уточняет и не предлагает. Заканчиваю длиннющий монолог, вглядываюсь в глаза подруги и вижу то, от чего душа покрывается трещинами, точно и без того сухая земля под палящим солнцем.

– Можешь не жалеть меня, – выдавливаю я. – Говори, что думаешь.

– А что тут скажешь? – Женька обескураженно мотает головой. – Он прав: тебе не нужно в это лезть. Оставь его в покое.

– Ему нужна помощь!

– Сам он так не считает.

– Ты говоришь это, потому что тебе на него наплевать!

– На него – да! А вот на тебя – нет! – Фомушкина повышает голос, но тут же берет себя в руки. – И ему тоже, Ксю. Стоит отдать твоему Морозному должное – он честно все рассказал, но остальное…

– Я сама попросила. – Мигом ощетиниваюсь, будто дикая кошка, защищающая самое ценное.

– Хорошо, – мягко кивает она. – Я понимаю, почему ты его защищаешь. Догадываюсь, что тобой движет. Но это больше не весело. Пацан по трупам ходит, сам едва живой, считай, фарш. Это может быть все что угодно: самонакрутка, зависимость, депрессия, тревожное истощение, какое-нибудь расстройство. Ты психолог, психиатр? Туда хочешь – к нему? Эта хрень, может, и не заразна, но опасна.

– И что теперь? Закрыть глаза, как это сделали все остальные? Бросить его? Снова?!

– Расскажи своему брату, семье Морозного, пусть они этим занимаются.

– Еще одно предательство! Я не могу. Я дала обещание.

– Тогда держи их все, – твердо говорит она, словно последнюю печать ставит.

Прижимаю пальцы к заслезившимся глазам, скорчившись от боли. Это тупик, выхода нет, и никакой рассвет не поможет.

– Мне жаль, – с нетипичной теплотой произносит Женька. – Честно. Такая история, жуть. Врагу не пожелаешь, хотя парочке своих знакомых я бы… Ладно, неважно. Ксю! Не надо. Меня не хочешь слушать, так послушай его. Иногда, когда кто-то просит отстать от него, реально нужно отстать.

Образ подруги расплывается от потока текущих слез. Собираю все нити, запутанные, стянутые такими крепкими узлами, что не развязать, только рубить. Думаю о брате, о том времени, когда он перестал быть собой. Врач тогда объяснял нам, что человеческая психика хрупка, сложна, но не бесконтрольна. К сожалению, самостоятельно взять себя в руки при клинической депрессии невозможно. Это как сказать человеку в предынфарктном состоянии: «Ничего, держись. Ты справишься. Просто думай о хорошем». Депрессия и психологические расстройства могут развиваться и без существенных причин в отсутствии травматичного опыта, а когда все это есть, то немногие находят в себе силы выкарабкаться, ведь организм в это время играет против человека. Это страшно – узнать, что кто-то из твоих близких и любимых не условно сломан, а буквально: его мозг работает неправильно, искривляя реакции и меняя поведение. Саша выбрался, терапия помогла, да вот только он сдался нам, вернулся домой и попросил о помощи, а Дима сдался ей, этой пустоте. Что же стало толчком для брата? Последней каплей? Семья? Дима? Настя? Все вместе? Почему Зимин так не может? Почему не хочет попытаться еще раз? Он же знает, это возможно. Видел своими глазами, как работает терапия. Снова возвращаюсь мыслями к Мореевой. Думала ли она так же, когда ввязалась во все это? Чувствовала ли подобное бессилие и ужас? Как она справилась? Любовь помогла? Не излечила, но стала путеводной звездой? Мотивацией? Целью? Все дело в том, что Настя любила Сашу, а он ее. И нас он тоже любил и любит. И Дима ведь такой же, только его любовь – это дистанция. Любить – значит беречь. Беречь от всех проблем, а он сам проблема. Замкнутый круг.

– Может, не я, а кто-то другой сможет его вытащить. Тот, с кем он ничем не связан, за кого ему не нужно отвечать перед совестью. И Дима его послушает, позволит себе помочь.

– Может быть, – ласково поддакивает Женька.

– И что мне теперь делать? Просто жить дальше?

– Не самый плохой вариант.

– У бездействия тоже есть последствия, – всхлипываю я.

– У всего есть. Последствий нет только в одном случае, и для одного конкретного человека, решившегося на это. И ты прекрасно знаешь, о чем я. Пока твой Морозный еще дышит, не все потеряно.

– Да! – Крепко зажмуриваюсь и часто киваю, пытаясь вдолбить себе в голову этот ответ. – Только… перестань уже называть его моим, пожалуйста.

– Больше не буду, – с ходу соглашается Женька.

Глубоко дышу, слезы высыхают, а тревога и печаль скрываются под вуалью немощности. Фомушкина терпеливо ждет, пока я окончательно успокоюсь, позволяя примириться с выводами и выбором, который приходится сделать. Обвожу взглядом комнату, делаю еще один вдох и долгий выдох.

– Здесь и правда здорово, – говорю я, поворачиваясь к подруге. – Сколько я должна тебе за аренду?

– Да забей, – отмахивается она. – Ромашка щедро поправил мое финансовое положение, взяв на себя все расходы на этой неделе, а за прошлый месяц я неплохо заработала. Подушка имеется.

Поджимаю губы. Не то чтобы я осуждала подругу за деятельность, просто считаю, что она способна на большее и достойна лучшего.

– Да-да, такова жизнь интернет-проститутки, – смеется она.

– Вебкам-модель звучит приличнее, – сдавленно хихикаю я.

– Лучше называть вещи своими именами.

– Как скажешь. Чем займемся, онлайн-куртизанка?

– А чего хочется? – спрашивает она, а в болотно-карих глазах виднеется уже привычная хитринка, обещающая что угодно, но только не скуку.

– Может, побудем примерными туристами, город посмотрим?

– Запросто! Сейчас нагуглю, что здесь есть интересного.

После недели на эмоциональных качелях обычные дни