Гнездование - Рошен О'Доннелл

Когда Шинейд отвечает на телефон во второй раз, один из Киариных племянников вопит на заднем плане: «НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ». Это трехлетний Рори, видимо, еще на больничном с ветрянкой. Джои и Нейтан, наверное, сейчас в школе. Она представляет их на террасе дома с крутой лестницей в Шеффилде. Дома, так похожего на тот, в котором она выросла.

Шинейд пытается перекричать всю эту суету:

– Стало чуть полегче, сестренка?

– Да. Я в порядке, просто немного в шоке.

– Это всегда шок, дорогая. Когда ты собираешься рассказать гаденышу, с которым живешь… РОРИ, А НУ ПЕРЕСТАНЬ НЕМЕДЛЕННО! СИЮ ЖЕ МИНУТУ… Минутку, Киара.

Киара невольно съеживается от слов сестры. Первая реакция – броситься на защиту Райана. Взять обратно слова, которые она писала Шинейд, сидя на корточках в детской накануне ночью. От стыда покалывает кожа. Он все еще ее муж. Любовь, упрямая, как устрица на камне.

– Извини, – снова зазвучал в трубке голос Шинейд. – Рори – маленький паразит. Сколько можно повторять, что нельзя жрать пластилин? Господи, – вздыхает она. – Так когда ты скажешь ему про еще одного ребенка?

Его каменное лицо. Нельзя сказать, что он плохо реагировал на новости о предыдущих беременностях. Ее смутило как раз отсутствие реакции. Это ранило сильнее всего. Именно поэтому ей так хотелось тогда обнять его и поцеловать в щеку, несмотря на то что он отворачивался. Разве ты не рад? Совсем не рад?

Она не выдержит еще одной беременности. В голове захлопнулась дверь. Подведена ясная и четкая черта. Каждой косточкой, каждой мышцей тела Киара помнила те месяцы, когда проблематичным казалось даже доносить дитя до положенного срока. По ощущениям она словно тайком проносила их в безопасное укрытие. Защищала живот щитом. Умоляла. Месяцы беременности были единственным отрезком времени, когда она открыто умоляла его проявить снисходительность. Та поездка домой из роддома с новорожденной Эллой, когда они остановились на светофоре… Она до сих пор как наяву видит тот пешеходный переход на Северной окружной дороге, когда она всерьез подумывала выпрыгнуть из машины. Настолько невыносим был поток его слов.

Она игнорирует вопрос Шинейд, снова переводя разговор на пластилин «плей-до» и его съедобность.

– Он же и правда похож на еду, правда? – говорит Шинейд. – Прямо так и манит. Пицца из «плей-до». Булочки из «плей-до». Мать моя женщина, какой идиот вообще его придумал?

У сестры смешанный акцент жителей Шеффилда и Дерри, такой же, как у Киары. Мягкие йоркширские гласные в маминых ирландских словечках.

Постепенно они переходят на обсуждение деталей «Лего», которыми легко подавиться, «Дупло», о которые все то и дело спотыкаются, программы «Танцы со звездами», калорий и приучения к горшку. Но Шинейд такая же, как их мать. Своего не упустит. Разумеется, она заметила, что Киара увиливает от ответа, но достаточно хорошо знает свою сестру, чтобы слишком не давить. Киаре нравится думать, что Шинейд каким-то образом чувствует ее решение. Что она в процессе. Что осадок отстаивается, затвердевает.

По дороге в «Веселые дни» Киара не сомневается, что заберет детей, вернется домой, соберет вещи и уйдет. Но, вернувшись домой, Элла и Софи тут же решают, что хотят покататься с горки в саду. Киара беспомощно идет за ними, захватывая по дороге ланч-боксы, оставленные в прихожей, и выбрасывая бутербродные корочки в мусорное ведро. И снова ритм повседневности несет ее вперед.

На улице слышно гудение газонокосилки. Соседские дети прыгают на батуте, выдувают мыльные пузыри. Софи выносит на улицу коробку из-под обуви, полную динозавров, и спускает их по очереди с пластмассовой горки. Киара расстилает на траве подаренный мамой плед, и Элла плюхается на зеленую клетчатую ткань и начинает кататься по ней, болтая с Прыгуном. Такие моменты – как дар. Посмотри, думает Киара, совсем не обязательно никуда уходить. Ты преувеличиваешь, правильно Райан говорит. Не обязательно уходить. Не нужно заставлять дочек через такое проходить. Все же в порядке.

Наполненная внезапно нахлынувшей энергией, Киара берет в руки полотенце, которое оставила на кухонном подоконнике еще на прошлой неделе. Пора разобраться с чертополохом на лужайке. Она просила Райана выдернуть его, но в ответ получила только обвинения, мол, она относится к нему как к мужу на час, и после этого Райан не разговаривал с ней несколько дней. Как упоительно хрустят корни, когда она втыкает лопату в землю.

В начале пятого дверь на террасу внезапно распахивается. Киара потеряла счет времени, сидя на пледе и напевая Элле песенки.

Райан выходит в сад, и день переворачивается с ног на голову. Киара вскакивает, словно ее пронзил электрический разряд.

– Ты сегодня раньше?

Он подходит ближе, обнимает ее сзади, дышит в ухо, блуждая руками по ее телу.

– Вчера ночью было классно.

Глубокой ночью, когда мутится сознание, а комната погружена в кромешную тьму, Киару не раз будили его руки, вес тела, навалившегося сверху. Щеки Киары вспыхивают, голос звучит нетвердо:

– Райан, дети же.

– Перестань, они даже не смотрят.

Девочки затихли. Киара пытается выпутаться из его тесных объятий без громких сцен. Я не слышу собственных мыслей. Весь ее внутренний монолог стерт. Заменен его голосом. В ее голове голос Райана. Ленивая, эгоистка, жестокая, бессердечная. Он разворачивает ее к себе и смотрит в глаза с насмешкой.

– Что вообще с тобой такое? Господи. Улыбнись хотя бы. – Он разжимает объятия. – Я в душ. А ты? Собираешься готовить ужин?

Дверь террасы захлопывается за ним, и Киара понимает, что дрожит.

Снова это чувство глубоко в груди. Громче, чем обычно: хватит. Нужно было сбежать сегодня утром, пока он был на работе. Почему она не слушается собственную интуицию? Нужно подождать до завтра, но что-то внутри нее лопнуло, сломалось. Еще одну ночь она не вынесет. Надо схватиться за эту ясность, пока снова не опустился туман. Пока он снова не вышел из дома с улыбочкой на губах и она в очередной раз не убедила себя, что все это ей привиделось.

Белье трепещет на веревке. Несколько футболок, штанишек, трусов и носков. Хватит на целых несколько дней. Сколько Райан пробудет в ванной? Минут десять-пятнадцать? Ключи от машины и кошелек лежат в плечевой сумке, которую она оставила на кухонном столе. Там же с утра хранятся паспорта, а еще деньги на гидрокостюмы. Скрученные рулончиком десятки и двадцатки, которые она засунула в подгузник. Там он точно не подумал бы искать. Одежда, паспорта, деньги. Я могу уйти. От одной мысли голова идет кругом, да так сильно, что Киара вытягивает вперед руку и ради сохранения равновесия дотрагивается до