Лицом вниз. Антология греческой прозы XIX века - Александрос Пападиамандис

— Я же просила, не говори мне ничего, коли я тебя не спрашиваю. Ты мне так все гадание портишь, — возмутилась «бродячая» Пифия и встряхнула решето так сильно, что послышался звук ударяющихся друг о друга бобов.

— Полно, не серчай! — успокоила ее турчанка. — Давай-ка снова их подбросим. Сосчитай еще разок.

— Ну хорошо, — согласилась вещунья, — на третий раз нам повезет! Только не говорите мне ничего! Что бы там ни было, мне все расскажут бобы. Смотри сюда, красавица, я снова вытаскиваю убивца. — И, взяв из решета черный боб, она кинула его назад через свою голову, произнося при этом проклятие. — Теперь пересчитайте бобы, а я у них все разузнаю.

Моя матушка взяла решето, высыпала бобы к себе в фартук, затем вновь поставила его к цыганке на колени и стала перекладывать бобы обратно по одному, считая их так скрупулезно, как ни один сребролюбец, возможно, не считает драгоценный жемчуг, прежде чем доверить его другим людям.

— Все верно? — спросила цыганка, перекидывая свои седые косы за плечи.

— Да! — ответила моя матушка. — Ровно сорок.

Тогда цыганка взяла решето, посмотрела на бобы проникновенным взглядом, встряхнула их два-три раза, словно желая пробудить в них крепко спящий пророческий дух, и властным тоном воскликнула:

— Человека убили — но кто его убил? Три — волкам, три — ворам, три — солдатам-беглецам. Три — тайным его врагам. А всего бобов — сорок один! — Напевая это, она разделила бобы на кучки по три штуки, придавая, по всей видимости, каждой группе определенное место и свойство. — Три — волкам, три — ворам, три — солдатам-беглецам. Три — тайным его врагам. А всего бобов — сорок один!

— Сколько бобов ты насчитала, красавица?

— Сорок, — ответила моя матушка.

— Их сорок и было, — сказала цыганка, — но вошел убивец, и стало сорок один. Видишь, я его заколдовала, и в моей власти достать его хоть на краю света и перенести в решето!

Как только женщины убедились, что число бобов чудесным образом увеличилось, вещунья хорошенько тряхнула решето, затем искусно, словно фокусник, подбросила бобы высоко три раза и все три раза вновь поймала их, да так ловко, что ни один из них не упал мимо. Потом, поставив решето на колени, она склонилась над ним и, как мне показалось, начала серьезно изучать комбинации. Матушка вместе с турчанкой также изучали бобы с особым пиететом.

— Смотри! — промолвила цыганка после длинной многозначительной паузы. — Здесь душегубец, а здесь ты. Он близок к тебе, как никто другой, как твои дети. Поэтому говорю тебе, не ищи ты его в Городе, не ищи далеко. Это, скорее всего, кто-то свой, кто-то из твоей деревни.

Увлеченный происходящим, я, похоже, забыл, что подглядываю за ними, и случайно надавил на дверь. Прежде чем я успел что-либо сообразить, дверь со скрипом распахнулась, и я предстал их взору.

— Ой! — воскликнула матушка, удивившись моему внезапному появлению. — Ты здесь, мой мальчик! И как это Михаил не сообщил мне о твоем приходе! Вот ведь негодник!

Женщины, похоже, пришли в смущение от того, что я застал их за таким занятием, не понимая, как скрыть от меня происходящее. Как я уже рассказал, они знали о моей неприязни ко всякого рода суевериям и особенно к колдуньям. Несколько дней назад я уже выгнал взашей одну такую гадалку, настоятельно предлагавшую мне предсказать судьбу. Разумеется, именно поэтому они выбрали самый отдаленный уголок для своих гаданий — там они чувствовали себя в безопасности. А Михаила матушка бранила за то, что он оставил свой пост и позволил мне войти без предупреждения, хотя она, должно быть, велела ему поджидать меня за дверью. По моему мрачному виду хитрая Пифия сразу поняла, в чем дело, собрала решето с бобами и, поджав хвост, поспешно удалилась через другую дверь. Она, несомненно, проявила дальновидность и попросила оплату заранее. Растерянность этих двух доверчивых женщин, их неловкие попытки как-то оправдаться заставили меня раскаяться в своей бестактности. Поэтому я притворился, что ничего не понял, и равнодушно спросил:

— Матушка, что это она пыталась вам сторговать?

— Платки, сынок! — ответила она в нерешительности. — Скажем так: платки, чтобы прикрыть наше вранье. Когда ты пришел?

— Да вот только что, матушка.

— И где этот негодник Михаил? Почему он не предупредил меня?

— Я не знаю, матушка, во дворе никого нет, только мальчонка, который открыл мне дверь.

— Ах, кто знает, куда он опять ускакал! Вот не сидится ему на месте.

Турчанка продолжала смотреть на меня косым и хитрым взглядом, с улыбкой недоверия на губах, ожидая, что я вот-вот вспылю от негодования из-за увиденного. Но бранить их в настоящий момент мне показалось неуместным, и я изо всех сил старался сделать вид, что ничего не заметил.

— Идемте же внутрь, — пригласила нас турчанка, — сейчас как раз вернется эфенди.

Тут над нашими головами послышался привычный топот убегающего гарема. Скорее всего, до этого момента женщины были прикованы к окну, выходящему в сад, и с благоговейным молчанием наблюдали за решетогаданием цыганки.

После того как мы обменялись обычными приветствиями и изъявлениями вежливости, нас известили о прибытии эфенди. Я с трудом узнал этого изнеженного и одевающегося по-европейски турка, ведь на деревенском солнце большая часть его платья выцвела и побелела, а его бледное лицо загорело так сильно, что было трудно различить, где заканчиваются щеки и начинается темная, аккуратно подстриженная борода. Насколько сухо и лаконично он разговаривал с нами в первый раз в своем кабинете в жандармерии, настолько сегодня он был многословен, и речь этого служителя закона была так запутана, что я стал сомневаться в успехе его поездки.

— Оставьте нас, — обратился я к женщинам, — эфенди должен рассказать мне печальные подробности, которые могут вас сильно расстроить.

Женщины удалились. Эфенди помрачнел.

— Я действительно бы мог рассказать ужасные подробности, — сказал он, — но не буду этого делать, дабы не расстраивать вас еще больше от того, сколько грехов я взял на душу! Но результат моей поездки так или иначе печален, и вы должны это знать. Он нулевой. Полнейшая неудача! Неудача в нашем деле. Ведь мои допросы вывели на чистую воду много других злодеев, которые понесут наказание за свои преступления, но убийцу вашего брата мы так и не нашли. Он либо сам был убит во время беспорядков в провинции, либо это тот самый почтарь, которого сменил покойный. Этот почтарь сведет меня с ума! Я могу доказать, что он совершил много других преступлений, и, вероятно,