Марк, выходи! - Роман Зинзер

туалет. Сонная мама спросила, не заболел ли я, но я чувствовал себя хорошо. Утром я проснулся чуть позже обычного: не в девять, а в десять. Умылся, позавтракал и начал одеваться, чтобы идти гулять. Когда я натягивал шорты, кто-то позвонил в дверь.

* * *

За дверью стоял Арсен. Вид у него был какой-то мрачный. Странно, откуда он мою квартиру знает, ведь это я за ним всегда заходил, а он за мной – никогда.

– Привет, – сказал я. – Зайди. Сейчас я майку надену и выйду.

– Нет, – ответил Арсен.

– Что нет?

– Почему ты лицемер?

– Чего? Лицемер?

– Ты лицемер, – повторил Арсен.

Вид у него был невеселый. Я в душе не знал, кто такой «лицемер», но точно кто-то нехороший.

– Кто это лицемер?

– Ты вчера сказал, – ответил Арсен, – про мою сестру. И про меня.

– Чего сказал, когда?

– Всем пацанам вчера сказал. Я знаю. А потом со мной и Верой гулять пошел. В Лётке.

– Да блин, чего я сказал-то?

– Сам знаешь. Ты лицемер!

– А, понял. Вечером с пацанами. Да ни фига я не говорил. Рома спросил, общаюсь ли я с тобой, а я ответил, что так, не особо. Я так сказал, просто чтобы он не допетрил, что мы с тобой против него план строим. Ну, избить его. Запутать его.

– А зачем про сестру мою говорил? Ей четыре года.

– Да ничего я не говорил про сестру твою.

– Ты обманываешь. Я знаю.

– Блин, Арсен, ну, мне эти старшие дебилы сказали, чтобы я это сказал. Ну, сказал я. А то мне бы прямо там башку проломили, и хрен бы какой у нас с тобой план сработал против Костика и Ромы.

– Ты обманываешь. Ты просто хотел, чтобы тебя против «Мадрида» воевать взяли.

– Да нет же…

– Я лучше с Верой дружить буду, – сказал Арсен, повернулся и медленно начал спускаться по лестнице.

Я выскочил за ним. Кроссовки я надеть не успел, поэтому потопал босиком.

– Арсен, да что ты обиделся? Ничего я такого не сказал, да и на фиг мне этот «Мадрид» не нужен.

– Ты лицемер, – сказал Арсен и стал спускаться быстрее.

Я остановился, повертел головой, но за Арсеном дальше не пошел. Он все равно уже вышел на улицу, не бежать же за ним, в самом деле. Я поднялся обратно домой. Руки у меня почему-то дрожали, и очень захотелось съесть чего-нибудь сладкого.

Сладкого у нас дома было много, но хранилось все в специальном месте в трюмо. Трюмо закрывалось на ключ, а ключ лежал в спальне родителей. Обычно я туда без спросу не лазил, но сейчас уж очень захотелось съесть конфету. Даже лучше пару конфет.

Я достал ключ, открыл трюмо и вытащил из вазы две конфеты. Обе оказались «Мишкой на севере». Прямо там же я их и слопал. Потом сходил в туалет. Затем достал и съел еще одну конфету. Все. Хватит. А то мама заметит.

– Маркуша, на выход! – раздалось за окном.

Это Санек. Так меня мог только Санек звать. Будь это Жирик, он бы от меня получил за Маркушу. Я напялил башмаки, взял ключи от дома и собрался выходить. Потом я вспомнил, что обещал Арсену и Вере достать спички, хотел было разуться и сходить на кухню, но передумал.

– Не будет теперь огненного клёка, – сказал я себе вслух.

Как Арсен узнал про вчера? Ведь не было же его на нашем сборе. Кто-то успел настучать. Точно-точно. Я снова завязал шнурки и вышел гулять.

Санек с Диманом уже раскопали из тайника наши старые рогатки и были готовы идти на свалку за новым оружием.

– Жирик не идет? – спросил я.

– Говорит, не хочет. Он сидит дома после вчерашнего. Нюни на кулак мотает, – сказал Санек. – Мне его мама сказала, что он вчера еще с отцом поругался из-за того, что отец – мент у него.

– Ну и дебил, – сказал Диман. – Целее ведь будет.

Мы с Саньком хмыкнули. Отец у Жирика был нормальный. За двойки его не бил и не орал никогда. Водку вроде не пил и иногда выходил во двор в шахматы поиграть. Я тоже с ним в шахматы играл. Он даже обещал покатать нас на ментовской машине и взять на захват преступников. Я потом три дня ходил радостный, но Санек сказал, что вряд ли это когда-то случится. Детей на милицейские рейды брать нельзя. Ну и ладно. Зато я теперь знаю, как настоящие наручники застегиваются. Тоже отец Жирика показал.

На свалке в этот раз не было ничего полезного: ни проволоки, ни палок, ни даже картонных коробок, из которых можно было бы щиты сделать. Мы пошли дальше – туда, где частные дома. Там тоже есть свалка, но меньше нашей. Может быть, там что-нибудь найдется. Местные пацаны спросили, зачем мы слоняемся по их дворам, но мы ответили, что у нас завтра война с «Мадридом» и нам нужно по свалке полазить. Местные отстали. Один пацан без переднего зуба даже принес нам моток толстой проволоки и хороший жгут для рогатки. Их забрал себе Диман. У него одного рогатки не было.

– А вообще, в школу скоро, – непонятно зачем сказал Диман. – Завтра август начинается.

– Да ну эту школу. Не хочу думать об этом. Опять каких-нибудь тупых новичков приведут в класс. Или училок, – сказал я.

– Да ладно. Никого тупее нашей Веры не приведут, – сказал Диман.

Мне было обидно за Веру, что ее считают тупой, хотя она совсем не тупая, но спорить с Диманом я не стал. Санек, как мне показалось, подумал что-то похожее, но тоже смолчал.

На дальней свалке мы нашли еще проволоки и наделали себе шпонок. Пока мы ковырялись в мусоре, подошли еще два местных пацана, и Диман выменял у них арбалет. Ну как выменял… купил за десять рублей. У нас с Саньком денег не было, поэтому мы остались с рогатками.

Мы втроем осмотрели арбалет. Он был хороший: жгут тугой, корпус без трещин. Вот только стрел для него у Димана не было. Мы нарвали прямые кленовые ветки, навертели на них изоленту с одного конца, и теперь у Димана были стрелы. Двадцать штук.

Потом мы устроили стрельбище. Выставили жестяные банки и бутылки, которые нашли на той же свалке, в ряд и стали их обстреливать. Пару раз мне даже удалось продырявить жестянку из рогатки. Арбалет Димана стрелял хорошо: с пятнадцати шагов сносил и разбивал стеклянные бутылки. Я завидовал и жалел, что у меня в нужный момент десяти рублей не оказалось, ведь явно