Марк, выходи! - Роман Зинзер

даже меня. Совсем утром. В восемь. Сказал: «Пойди погуляй, Алексей, часок, остынь и развейся». Я погулял, а потом домой зашел. Ну, когда он на работу уже уехал.

– Ну, это считай, что не выгнал. Вот меня выгоняли, – ответил я и вспомнил наш с Арсеном поход на Урал. – А чего ты сказал-то ему?

– Да ничего не сказал. Сказал, что из-за него меня пацаны играть не берут.

– А он?

– А он сказал, что тогда говно мои пацаны. А я сказал, что это не пацаны говно, а он сам такой, наверное. Вот он меня и выгнал.

– Даун ты, Жирик! Я тебе говорю, у тебя пахан-то клевый. Ты вон тачку водить умеешь. Из пистолета стрелял.

– Ну и что?

– А то, что это раз в сто круче, чем против какого-то «Мадрида» шпонки пускать. Сравнил, блин, пистолет и рогатки.

– Лучше рогатки, но с пацанами.

Жирик наконец-то завязал свои шнурки и принялся натягивать футболку.

– А чего ты во дворе-то утром один делал? За мной бы зашел, – сказал я.

– Так рано же. Ты спал еще, – ответил Жирик. – Там Арсен опять какой-то мусор из квартиры таскал, мы с ним часок посидели. Я ему помог даже пару мешков отнести до параши.

– Так ты с Арсеном утром гонял? – спросил я.

– Ну да. Он ушел домой потом, ну и я пошел.

Все понятно. Ну кто еще мог разболтать Арсену про вчерашний сбор со старшаками и про то, что Рома меня про Арсена заставил сказать?! Конечно, Жирик. Выперся утром погулять, встретил Арсена – и все. Все всем стало известно. Жирик – трепло. А теперь Арсен вопит на меня, что я лицемер, говно и прочее и прочее. Сука ты, Жирик, болтливая!

– То есть это ты Арсену про вчера рассказал? Про меня? – спросил я.

– А?

– Что а? Ты же ведь рассказал про Рому и меня, а сегодня утром ко мне Арсен пришел, сказал, что я этот… как его… что я говно, короче, и больше мы не друзья. Даун ты, Жирик! Предатель и даун!

Жирик захлопал глазами. Он всегда так делал, когда волновался: краснел и хлопал глазами. Но сейчас мне его было совсем не жалко.

– Да чего я-то? Ну сказал. Я же не знал, что не надо было. Это же все пацаны видели. Асре… Арсен спросил просто, что мы вчера всей кучей допоздна делали, ну я и сказал. Что мне врать, что ли?!

– Сука ты!

– Ничего я не сука, – ответил Жирик. Лицо у него стало совсем красным, а голос дрожал. Хотя мой голос тоже дрожал. – Я… я откуда знаю, что говорить, а что нет.

– Да ты ничего никогда не знаешь, урод жирный, где молчать надо, а где нет.

– Я не жирный, – сказал Жирик.

– Ну и сиди дома, даун тупой, – сказал я, толкнул Жирика и вышел в подъезд, а потом на улицу.

Я прошел метров десять, а потом оглянулся. Жирика сзади не было. Я почему-то думал, что он побежит за мной и будет ныть о прощении. Нет, не побежал. Ну и ладно. Придурок болтливый!

Вышли Струковы. Санек нес в руке пакет, а Диман – бутылку с водой.

– Картошку на Урале испечем, – сказал Санек и раскрыл пакет. Там было с десяток картофелин.

– Ты чего такой напыженный, Маркуша? – спросил Диман. – За Жириком зашел?

– Зашел. Да урод этот Жирик.

– Чего так?

– Он утром «расчесал» языком Арсену про вчера. Арсен потом ко мне пришел и сказал, что я лицемер и паскуда и что больше он со мной не общается.

– Кто такой лицемер? – спросил Диман.

– Вообще не знаю, – ответил я.

– Тот, кто болтает про других, но в лицо сказать не может, – проговорил Санек.

– Какой ты умный, – сказал Диман и погладил Санька по голове. – В помощники ко мне пойдешь.

– Чего с Жириком-то? – спросил Санек и стряхнул руку Димана со своей головы.

– Да пошел он! Я с ним больше не общаюсь. Не друг он, а нытик ссыкливый!

Санек хмыкнул, поморщился и поглядел по сторонам.

– А если бы я рассказал про вчера Арсену, со мной бы тоже ты не дружил, Маркушка? – спросил он.

– Да ты бы и не рассказал. Ты же не даун какой-то.

– Короче, зря ты так с Жириком. Ну а если бы Диман натрещал Арсену? Он ведь может. Его бы ты послал?

– Ну нет! Диман-то не ноет. Диман нормальный.

– Ничего бы я не натрещал, – сказал Диман.

– Зря ты с Жириком так, – сказал Санек. – Фигня тогда вся наша дружба, если вот так хоп – и все. Не общаемся типа.

– Пусть извинится, тогда посмотрим, – ответил я.

Меня Санек бесил, когда вот так умничать начинал. Типа «Это не Жирик виноват, а ты, Маркуша, сам дурак». Конечно, как что, так дурак я. Нет уж!

– Ладно, пошли на Урал? Спички есть? – спросил Санек.

– Я взял, – сказал Диман и потряс коробком.

Пока мы спускались по лестнице к реке, пошел дождь. Неделю его не было, а тут зарядил так, что ручьи потекли. Сухая земля быстро намокла и превратилась в месиво. Под башмаками захлюпало. По уши грязные, мы вышли по тропинке к Первому пляжу. Народ там уже успел свернуть свои покрывала и полотенца и бежал домой сушиться.

– Не будет картошки, – сказал Диман. – Все дрова мокрые.

– Ну хоть искупаемся, – проговорил Санек.

– Молния в воду ударит – и конец тебе, – сказал я и улыбнулся.

Пацаны тоже хохотнули.

Молния – это наша вторая легенда. Первая – лом под обрывом, а вторая – как раз молния. Если будешь купаться в Урале под дождем, то туда обязательно треснет молния и тебя зашибет. А если и выживешь, то на всю жизнь будешь парализованным. Но если в легенду про лом на дне верили все, то на молнию под дождем всем пацанам было плевать. Мы всегда, когда шел дождь, лезли купаться в Урал. Под дождем даже круче. В воде – тепло, а снаружи – зябко. Сидишь в реке – и вылезать не хочется. А молния… Ну, молния и есть молния. Даже если и ударит в воду, то ничего не будет: Урал-то большой. Весь ток «рассосется», и до тебя ничего не дойдет.

Мы втроем разделись, бросили вещи на пакет с картошкой, чтобы испачкать их поменьше, и влетели в воду. Через полчаса мы накупались, а дождь все шел. Мы оделись в мокрые шорты и майки и босиком пошли домой. Может быть, к вечеру разойдется погода, и тогда все вместе снова выйдем во