Кризис чужого возраста - Маша Трауб

холодно, сколько ни топи печку. Да и та больше дымила, чем грела. Тома боялась, что умрет или от отравления угарным газом, или от пожара. Но тогда мама очень просила съездить за город – проверить трубы, не прорвало ли? Она мечтала провести лето на даче, посадить цветы. Тома сорвалась и поехала. Как ни странно, старый ключ не заржавел, как и замок. Тома вошла в дом и удивилась, что внутри тепло – в печке догорали дрова. На кухонном столе стояли две тарелки – котлеты, отварная картошка, свежий хлеб.

– Мам, спасибо, я целый день ничего не ела. – Тома позвонила матери. – Ты еще кого-то ждешь?

– Кого? Ты где? – не поняла мама.

– Здесь, на даче. Котлеты на столе и картошка. Две тарелки. И печка не чадит, кстати. Ты утром приехала и все приготовила? Не стоило.

– Я никуда не ездила. Какие котлеты? – Мать явно не понимала, о чем твердит Тома.

– Тут, передо мной стоят. – Тома не знала, что и думать.

– Это не я. Вызови полицию. Наверняка туда пробрались чужие люди. Так часто бывает с домами, в которых подолгу никто не живет, – перепугалась мама.

Тома тоже испугалась и вызвала полицию. Никаких следов взлома не обнаружили.

– Может, ваша мама что-то перепутала и приезжала сюда без вашего ведома? – уточнил сержант.

– Мама? Моя? Нет. Она сказала, что не была тут с прошлого года, – ответила Тома. – Лучше найти тех, кто взламывает чужие дома и живет в них, пока нет хозяев.

Мама тогда поклялась, что не была на даче с лета. И зачем ей туда приезжать и уж тем более жарить котлеты? Для кого?

Все звучало очень разумно. Но теперь Тома не была в этом уверена. А вдруг мама действительно приезжала, готовила и забыла об этом? А если готовила, то для кого? Поклонника? Да, мама могла накрыть стол для мужчины, которого считала потенциальным мужем, чтобы произвести впечатление. Готовила много, на неделю хватало. Поклонники редко уходили позже, чем был доеден суп из чечевицы. На пятый день, как считала Тома, он становился особенно вкусным. Мама же безжалостно выливала и выбрасывала все, что напоминало об очередном неудавшемся ужине, так и не перешедшем в завтрак. Они никогда не говорили о личной жизни, это было табу. Даже когда Тома догадывалась, что у мамы появился любовник, приходилось молчать, как о чем-то постыдном. Тома тайком уносила еду в свою комнату, чтобы мама ее не выбросила. Страдать мама переставала быстро, а есть хотелось всегда. Так что Тома пыталась получить выгоду из маминых романтических свиданий хотя бы в виде недельного запаса еды. А если поклонник приносил консервы, то и на месяц хватало. Мама намеревалась выбросить и консервы как напоминание о недостойном человеке, но Тома предварительно их прятала. Так что маме оставалось допивать принесенный поклонником коньяк и ложиться спать.

Мама всегда спрашивала, не против ли Тома, если она заведет отношения. Тома неизменно отвечала, что не против, хотя ей были неприятны мамины поклонники, которые все как один оказывались пустышками. Тем не менее она хотела, чтобы мама обрела личное счастье. Точнее, нашла человека, который бы о ней заботился, был бы неравнодушен. Но таких не оказывалось. Тома не знала, насколько сильно мать страдает после очередного неудавшегося свидания, романа, отношений. Она предпочитала это не обсуждать. Даже когда Тома выросла и могла понять, о чем идет речь. Родного отца она никогда не знала, да и не стремилась узнать. Мать о нем не рассказывала.

Тома позвонила в пансионат и договорилась, что они пришлют машину как можно скорее. Она сидела на кухне и пила кофе.

– Опять ты пьешь кофе на ночь, – на кухне неожиданно появилась мама.

– Ты встала? Почему не открывала? Я же стучала! – ахнула Тома.

– Эти уколы на меня давно не действуют. Не хотела Веру расстраивать, иначе бы она здесь ночевала, – призналась мама. – Ты отвезешь меня в пансионат?

– Врачи говорят, там хороший уход, – призналась честно Тома, – я же не могу за тобой приглядывать, у меня работа, а тетя Вера уже не справляется. Она беспокоится о тебе.

– Да, я все понимаю. Если мне там будет лучше, значит, надо ехать. – Мама говорила совершенно разумно. – Ты все это выбросишь, да? – Она показала на балку под потолком, комод в коридоре.

– Нет, конечно. Постараюсь перевезти в свою квартиру. Как ты и хотела, – заверила Тома.

– Да, конечно. Делай как считаешь нужным, – кивнула мама и пошла в комнату.

– Мам, подожди, ты действительно сама умеешь рисовать и реставрировать мебель? – спросила вдруг Тома.

– Когда-то умела, да. Я ведь окончила художественное училище и потом в институте училась. Пришлось бросить на четвертом курсе, когда ты родилась, – ответила мама.

– Но ты никогда мне об этом не рассказывала!

– А что рассказывать? Правда, я пойду, посплю еще немного. Поможешь мне вещи собрать, хорошо? Не знаю, что брать в дом престарелых, страдающих деменцией и прочими расстройствами.

– Мам, хочешь, я все отменю! – Тома кинулась к матери. – Давай я еще с тобой поживу. Могу на две недели отпуск продлить. Если не хочешь, никуда не поедем. Найдем сиделку или, я не знаю, кого еще. Почему ты раньше не занималась мебелью, рисунками? Почему мне ничего не рассказывала?

– Хочешь узнать, почему твоя мать всю жизнь проработала секретаршей в строительной фирме? Мать-художница, реставратор, это вроде как престижнее, да? Не так стыдно?

Тома почувствовала, что мама начинает закипать, говорить в сердцах.

– Нет, конечно, нет. Просто я о тебе, получается, ничего не знаю, – пыталась успокоить ее Тома.

– Как и о своем отце. Он, кстати, стал вполне известным художником. У него и выставки проходят. Можешь найти его, если захочешь. Только вряд ли он тебя признает. Тогда не признал, сейчас уж тем более. Но ты поплюй в баночку или что там еще делают, сдай анализ ДНК, сможешь доказать родство.

Тома видела, что мать начала заводиться, и не знала, как ее успокоить.

– Твой отец женился на внучке известного художника. Он хотел сделать карьеру. А меня променял на мастерскую, протекции и связи. А мне тогда всучили деньги на аборт и за моральный ущерб. Потребовали, чтобы я переехала как можно дальше и никогда не появлялась в его жизни. Да, тогда эта сумма показалась целым состоянием, а хватило только на вот это. – Мать показала на их квартиру. – Ты не должна была так жить, и я не должна. Прости меня. Я перед тобой виновата.

– Мам, ты ни в чем не виновата, пойдем, ты приляжешь, тебе надо поспать, сегодня