Бесконечное землетрясение - Эван Дара

Ему везет. Маленький и проворный, он добирается туда вовремя, чтобы, присев на колено, сунув пальцы в подстриженную траву, схватить одну из поддерживающих жердей позади портшеза. Как по волшебству, никто не пытается оттолкнуть его, отобрать конец палки. Может, она заразная? Как бы то ни было, он условно заявляет, что позиция принадлежит ему.

Он остается коленопреклоненным, смотрит на собравшееся вокруг войнство. От каждого угла платформы исходят, как лучи от нимба святого, две жерди, плюс по одной торчит с боков. Таким образом, носильщиков десять. Десять, несущих одного. Хотя он знает, что опаленные грязью мужчины, с досадой отваливающиеся от паланкина, жалеют, что это число слишком мало.

ВЗЯЛИ, — командует человек в коричневом. — ПОДНЯЛИ!

Быстрый вдох, и рабочие поднимают портшез, ставят на плечи. В первые мгновения все гнутся в три погибели, потом наконец им удается выпрямиться. Он принимает тяжесть перекладины на ключицу, но он меньше ростом, чем остальные, и потому опасается, что кузов будет крениться и ему придется тащить больший груз. Одной рукой он вынимает из рюкзака тюрбан, быстро опускается на колени, подкладывает мягкий головной убор под лежащую на плече жердь. Так лучше. Легче сбалансировать вес. Он постоит за себя. Хотя паланкин тяжелее.

Носильщики топчутся на месте, по возможности сглаживая колебания. Приглушают свое оханье, проглатывают его. С его обремененного плеча жгучая боль и растяжение переносятся на шею, левое колено сдавливается и хрустит. Через минуту, две — он рад, что не может свериться с часами, — он слышит шарканье ног по траве. Мужчины издают «хрфс». Потом раздается топот, и его с другими рабочими резко прижимает к земле. Паланкин становится тяжелее — значительно. Сообща, но каждый по отдельности носильщики сгибают колени, с усилием разгибают их и обретают шаткую устойчивость.

На платформу что-то нагрузили. Он не видит, что именно. Человек в отглаженной джинсе любит путешествовать с комфортом.

ГОТОВО, — говорит вожак в коричневом. — ВПЕРЕД.

Они выдвигаются в теплое утро. Поначалу носильщики ступают осторожно, постепенно, нестройно топая, все подстраиваются идти в ногу, и ритм становится равномерным. После небольшого поворота мужчины выносят паланкин через ворота за территорию особняков. Он не знает, куда они идут. И далеко ли. Сколько времени это займет. Зато знает, что не спросил по поводу оплаты и никаких вопросов задавать не станет.

Он немедленно потеет, чудовищно, как в те времена, когда еще не привык к разлитому в воздухе острова густому сиропу. Целые ручьи ощутимо текут с его висков, из-под мышек, посередине груди, достигают даже ладоней нагруженных рук. В движении, с тяжелой ношей на плечах невозможно подавлять все звуки, и кряхтение, пыхтение, хриплое сопение сотружеников становится мелодией поверх ту-дум, ту-дум их шагов. Когда один из них неизбежно спотыкается, никто ничего не говорит. Безмолвие продолжается, когда тот же человек валится с ног, группируется, встает, бежит назад к портшезу, снова хватает конец жерди. Пристраивается в ногу с остальными. Общая ноша создает молчаливое товарищество.

Они ступают на ближний луг с особенно густой зеленью. По низкой траве идти немного легче, ближайшие туи до известной степени целые. Он позволяет себе отвлечься на них. Человек в коричневой униформе временами ходит вокруг паланкина, в основном идет спереди, показывает дорогу. Владелец особняка, насколько он может судить, хранит молчание. Сверху ни движения, ни указаний.

Идут медленно. Он передвигает жердь по плечу, перемещая ее сюда, туда, снова на дюйм или два вправо или влево. Порой дрожащее утомление мышц принуждает его перекатывать неумолимую палку на заднюю часть шеи. Каждое прикосновение — жестокий удар. Затем мгновенное отделение, и снова острая боль. Когда становится совсем невмоготу, он хватает жердь обеими руками, поднимает на долю секунды, благословляет воздух. Он убеждает себя, будто это что-то меняет, но, когда снова опускает жердь на плечо, давящая боль тут же обрушивается на него. Мужчина впереди него отбрасывает ногой камень, чтобы не споткнуться и не покачнуть платформу. Это действительно что-то меняет.

Так владелец особняка вышел на прогулку. Крытый насест. Хороший обзор. Расслабленные ноги. Плавное, беспрепятственное скольжение над сотрясающейся землей. Возможность обдумать выбор блюд. Десять пар коленей.

Они спускаются в низкую ложбину. Тяжелая ноша вонзается в шею и плечи, чуть не придавливает его к земле. Колени теряют силу, подгибаются, становятся ватными, обмотки опорок волочатся потраве. Мужчины впереди ропщут, отдуваются, шагают мельче и быстрее, но вскоре группа носильщиков ступает на новую равнину, это облегчение. Он видит, что направляющий в коричневой униформе припускает в низину, чтобы принять удобное положение для указания дороги. Вожак идет спиной вперед, машет поднятыми руками в направлении, куда он двигается. Тащите дальше.

Они обходят группу кедров, когда-то, видимо, составлявших ветроломную полосу. Тогда вожак кричит «СТОП!», поднимает руку. Носильщики посередине шага резко подаются вперед, качаются назад, останавливаются. Он не имеет представления, зачем их остановили. Все, что он видит, — трава под ногами, длинный шест, скрипящий у него на плече. К счастью, они в тени. В неподвижном положении портшез становится тяжелее.

Носильщики стоят на месте несколько минут, выворачивая руки и ноги, коверкая лодыжки и запястья так, чтобы земледрожь ни в коем случае не затронула паланкин. Он плавает в поту. Он рискует нарушить общую устойчивость, дрыгая левой ногой в надежде отделить прилипшую к ней брючину, косца человек в коричневом снова кричит: «ЗДЕСЬ!» Он дергает ногой назад, прирастает к месту. Через несколько секунд носилки начинают раскачиваться, потом медленно движутся вниз. Его колени крошатся под отяжелевшим на спуске грузом, затем он начинает бояться, что давящая с удвоенной беспощадностью жердь раздробит ему шейные позвонки. Он прыгает вперед, поворачивается вокруг, хватает жердь двумя руками, использует всю оставшуюся силу, чтобы поставить тяжелую ношу на траву. Огромный, массивный, портшез медленно оседает, пока не соприкасается с землей. Опускается, как перышко.

Он встает, наклоняется, кладет руки на колени, захлебывается слюнями, потеет. Приветствует передышку, но также стыдится. Своей слабости, недостатка выносливости. Они шли недолго. Полчаса максимум. Добавь одну переменную, и все уравнение становится неверным.

Так же как остальные девять носильщиков, он стоит у своего конца жерди, теперь лежащей на земле. Никто не разговаривает. Ветра нет. Пот льет градом.

Сейчас он может видеть сквозь изогнутую линию ближайших деревьев. За этим клином раскинулась обширная территория, испещренная тенями и представляющая собой кавардак. Груды обломков, безлиственные кусты. Между ними разложены прямоугольники замызганного брезента. Островки грязи, кучи древесины, костры,