Бесконечное землетрясение - Эван Дара

тлеющие или остывшие. Одежда наброшена на древопни. И люди. Люди, более грязные, чем все вокруг них. Руки, лица покрыты слоем черной пыли. Лбы особенно черные. С одной стороны, за низкой каменной стеной, сад блевотины.

Население лощины насчитывает, должно быть, сотню человек. Люди сидят полукруглыми кучками, расслабленно лежат на покрышках. В молчании они заняты мелкими делами: срезают ножом кору с древоветвей, толкают катыши хлеба за темные зубы, оттирают камнями пятна с лоскутных юбок, расползающихся до волокон. Ни один не поднимает глаз дольше чем на секунду. Все приучены не смотреть. Теперь, когда он уже не придавлен носилками, Q1 волнами проходит сквозь него.

Вид портшеза становится для него тягостным пуще прежнего. Эти его правильные линии, незапятнанный слой краски. Его прочность, огромные размеры, бесшумность в пути. Он говорит себе, что жестоко со стороны владельца особняка делать здесь привал. Он говорит себе, что нужно бросить эту работу, как бы сложно ни было найти место, куда еще наняться. Просто смыться, сбежать.

Вожак в коричневом стучит его по плечу, машет тыльной стороной кисти в его сторону, явно говоря: займись делом. Он смотрит на платформу паланкина, видит, что несколько носильщиков снимают с нее груз, положенный туда перед самым отбытием. Это большие холщовые мешки цвета хаки, и мужчины берут их за горлышко и несут в унылую колонию, приткнувшуюся позади деревьев.

Один за другим они складывают мешки у входа в эту коммуну. Потом развязывают веревки, раскрывают мешки, переворачивают их. Разноцветные плоды высыпаются на землю. Манго, плантаны, ямс. Имбирь, репчатый лук, пакеты с кофе, рис. Все, что есть в распределителях. Услышав это, колонисты останавливают свои дела, поднимают глаза. Поворачивают головы друг к другу, снова отворачиваются. Медленно откладывают то, что держали в руках. Один за одним мужчины и женщины встают со своих подстилок, неуклюже двигаются вперед. Многие несут хлопковые мешки или куски ткани. Некоторые задирают углы передников, чтобы в них можно было что-то сложить. Но они не торопятся. Они знают, что пища будет делиться на всех.

А вот он чувствует нетерпение. Он снимает мешок с паланкина, последний из, наверно, дюжины. Крутит мешок, чтобы потуже затянуть горлышко и крепко ухватить его руками, затем несет к границе коммуны, у которой продолжают собираться люди. Ставит мешок на землю, развязывает его, толкает вперед. Оттуда, не без помощи землетрясения, как из рога изобилия, сыплется еда. Колонисты подтягиваются к его мешку, но все равно ничего не говорят. Встают на колени, берут свою долю, выбирая предпочитаемые фрукты и овощи или сгребая их в холмики вытянутыми руками. Некоторые смотрят на него снизу вверх. Потом опускают глаза, продолжают собирать продукты.

Когда вожак в коричневом зовет носильщиков обратно, все мешки почти пусты. Через несколько секунд мужчины снова стоят возле жердей. Еще пара мгновений, и раздается крик. Все вдыхают и поднимают портшез. Он всплывает в воздух, сначала очень высоко, потом опускается ниже, потом как надо. Вожак руководит разворотом. Носильщики переваливаются из стороны в сторону, в конце концов встают лицом в том направлении, откуда пришли. Начинается обратный путь. После двух небольших, относительно безобидных спотыканий он встраивается в шаг. Паланкин теперь легче, чувствует он.

Когда паланкин приближается к особняку, кто-то распахивает ворота в сетчатом ограждении. Еще пара шагов, и он чувствует, что под ногами ухоженная трава. Одновременно внешние звуки приглушаются, и он слышит хриплое дыхание стоящего впереди товарища.

Вожак указывает носильщикам развернуть паланкин задней частью к дому. Он не представляет зачем. Они делают, как велено, и через минуту портшез стоит на траве, хотя особенно сильный толчок замед ляет его приземление.

Новый человек в черной рубашке и обтягивающих джинсах машет руками на носильщиков, выпроваживает их с территории особняка. Через несколько секунд владелец дома в своих походных ботинках ступает из кузова на платформу паланкина. Он приветствует трех ждущих его мужчин в темно-синих комбинезонах, поворачивается, садится им на руки, и его вносят в дом через открытую главную дверь. Белоснежная рубашка по-прежнему без единой складки.

Вожак к тому времени тоже ушел. Снаружи ограды крупный мужчина с перевязанной рукой начинает раздавать вознаграждение, вынимая монеты из низкого металлического ящика. Он смотрит на часы. На работу ушло в общей сложности почти час и три четверти. Он ждет своей очереди и, как и остальные носильщики, получает четыре флорина.

Четыре флорина.

И никакой еды. Ни крошки.

Все еще утро. Время есть. Он находит распределитель в центре города — это несложно, он следует за несколькими барахтающимися гражданами, пока один из них не приводит его туда, — и покупает ямс, имбирь, кукурузную муку, ананасы. В один мешок среднего размера помещается еды на все четыре флорина. Он выносит мешок за город, где легко снова ориентируется: оставленные носильщиками глубокие следы все еще хорошо заметны. Он идет дальше, быстро доходит до коммуны, которую посещал портшез. Ставит мешок на землю, где стояли другие, но сейчас исчезли.

Он поворачивается, уходит. На сей раз дорога туда и обратно занимает двадцать четыре минуты. На пути туда он встает четыре раза. На пути обратно два.

Ананасы — это вкусно. Его любимый фрукт. Он никогда не покупал их для себя. Опасно носить нож, когда ты беспрерывно падаешь.

Снова он радуется, что работа носильщика закончилась быстро. Еще есть время. Он пересекает центр Тисины, поворачивает, прибывает на заросший сорняками задний двор, засыпанный потрескавшимися осколками тарелок, мисок, керамики. Неверное направление. Он возвращается назад, находит центр города, знак «Как правильно падать» служит ему маяком. Выходит на другую раскуроченную улицу. Это та улица, теперь он вспоминает.

Он спотыкается дальше, футах в тридцати от рваного края дороги видит женщину. Повернувшись почти спиной к нему, женщина стоит на коленях, склоняется в молитве. В маленькой пыльной рытвине, все еще облагороженной следами зелени, женщина прижимает руки к груди крест-накрест. Потом вытягивает руки, наклоняется к земле. Застывает в позе молельщицы. Женщина двигается медленно, почтительно, вера делает ее безучастной к Q1. Она в простой попоне, измазанной серыми пятнами. Локти, запястья, колени не защищены.

Его трогает это зрелище, но нужно продолжать путь. Он устремляется вперед, однако останавливается, чтобы снова посмотреть на женщину. Она опять выпрямляется, складывает руки на груди. Впечатляющая картина. Он видит, как женщина что-то поднимает, прижимает к себе. Он подступает ближе, видит завернутого в тряпье ребенка у нее на руках. Потом замечает, как ручка младенца выпадает из свертка. Женщина не прячет ее в пеленку, она безжизненно качается. Женщина запрокидывает голову,