Кислый привкус смерти - Аю Кувагаки

Наконец папа закончил и повернулся ко мне. Я даже не могла толком посмотреть на него. Так я и стояла с опущенной головой, пока до меня не донесся его голос:

– Попробуй сама.

Эта реплика не была похожа на приказ – папа говорил очень мягко.

Я протянула руку к сравнительно медлительной на вид курице…

Когда я закончила свою первую разделку, папа похвалил меня за ловкость. Но его похвала прошла мимо моих ушей: все мои мысли были заняты запахом крови и липкими пятнами на руках.

Папа взял освежеванные тушки и вернулся на кухню, где приготовил из них то самое соте с лимоном. Хина ела вместе с ним, а мне кусок в горло не лез. Мысленно я все еще находилась в курятнике.

Отец с серьезным видом сравнивал вкус двух отдельно приготовленных куриц – он, кажется, что-то почувствовал. И с тех пор разделкой кур для соте с лимоном занималась именно я.

Когда приходило время готовки, папа легонько хлопал меня по плечу:

– Нужно мясо на три порции.

И я молча шла в курятник. Подготовив указанное количество мяса, я возвращалась на кухню. Папа занимался другими блюдами. Иногда с ним была и Хина – она выжимала лимоны, – но обычно она уходила гулять.

Когда я передавала куриные тушки отцу, он всегда говорил мне «спасибо». Постепенно это стало моей обязанностью, и папа больше не хвалил меня так сильно, как в первый раз, но он обязательно благодарил меня за работу.

Отец не объяснил мне, почему именно я должна заниматься разделкой кур, но предположение у меня было. Сравнив готовое мясо птиц, одну из которых разделал он, а вторую – я, папа понял, что на вкус они отличаются. Судя по всему, с той, которую подготовила я, соте почему-то получалось вкуснее.

Может быть, его поварское чутье оказалось верным. А может, папа, страдавший из-за проблем в своем бизнесе, просто стал суеверным. Этого я не знаю.

Одно можно сказать точно: «Гриль Нами» со своим новым соте стал набирать популярность именно тогда, когда я взяла на себя разделку кур. Появились признаки постепенного восстановления ресторана, финансовое положение семьи тоже начало улучшаться. Именно поэтому ни мама, ни Хина ничего не говорили отцу по поводу порученной мне недетской работы. Они предпочли просто не обращать на это внимания.

Ресторан резко набрал популярность, и по выходным даже появились очереди из посетителей. Большинство, конечно же, приходило ради фирменного блюда. Из-за такого наплыва гостей мы со своим крошечным курятником больше не успевали выращивать кур в нужном количестве. Нам приходилось периодически обращаться к фермерам и закупать у них по десять – пятнадцать готовых к забою птиц. Куры в нашем тесном сарайчике уже не могли ходить и только кудахтали, лишь немного подергивая головами вверх и вниз. Я заходила в битком набитый курятник каждый день.

Никто не заставлял меня этим заниматься. Я просто выполняла просьбу отца. Тон его при этом оставался все таким же мягким.

Вот почему я это делала.

И это был настоящий ад.

Я приходила из школы – и тут же в одиночку шла в курятник. Крепко схватить бьющееся в агонии тельце и нанести удар – и так раз за разом. С каждым днем мне приходилось резать все больше кур. Ко мне словно приклеились, блокируя все остальные чувства, кудахтанье и отчаянное сопротивление птиц, запах крови и липкие ошметки куриной плоти, так что я не могла уже даже плакать.

Но однажды наступил такой момент, когда мое равнодушие ослабло и я не смогла сдержать чувства. Это был момент, когда я встретилась глазами с одной из обреченных обитательниц курятника.

Я старалась ни в коем случае не смотреть в глаза птицам, а тут вдруг взглянула, и именно в тот самый миг, когда душила эту самую курицу. Лишенные век глаза даже после смерти смотрели на меня.

Бросив еще теплую птичью тушку, я стремглав выбежала из курятника. Я приготовила меньше кур, чем просил папа, но больше выполнять свою работу не могла. Почему этот кошмар свалился именно на меня?! Я вбежала на кухню и мельком увидела, что творилось у входа в ресторан: там уже стояла небольшая очередь из посетителей, ждавших открытия заведения.

На кухне был только отец. Отложив нож и обернувшись ко мне, он удивился тому, в каком жутком виде и с каким выражением на лице я пришла. Папа спросил меня, в чем дело, и я впервые рассказала о том, что чувствовала на самом деле. Захлебываясь от слез, я объяснила, что больше не могу этим заниматься, не хочу больше ходить в курятник.

Не успела я договорить, как почувствовала, что в меня будто влетела курица. Мне казалось, словно та самая курица, которую я только что задушила и обезглавила, влетела прямо мне в рот.

Я поняла, что получила удар в лицо и изо рта течет кровь, только когда уже валялась на полу около холодильника. Оказалось, это папа вдруг ударил меня кулаком, отчего я так сильно отлетела в сторону. Я совершенно растерялась. За что?.. До сих пор родители ни разу не поднимали на меня руку.

Сам же папа, только что ударивший меня, тоже выглядел потрясенным. Словно пытаясь как-то загладить вину, он склонился надо мной и протянул руку.

Мне показалось, что я только что увидела таившуюся в душе отца темную бездну. Извернувшись, я вырвалась от папы и выбежала из кухни, а потом медленно побрела к курятнику. Мне было больше некуда идти. В ресторане был папа, а за его пределами – посетители. Я должна была и дальше убивать кур. Из глаз текли слезы, кровь из носа тоже не останавливалась, но я все равно сделала свою работу. После, сметая метлой разбросанные по полу перья, я обреченно думала о том, что завтра будет то же самое.

Это произошло как раз тем самым вечером.

– Мне было так жаль вас… – Меня вырвал из воспоминаний голос Киримии. – Я хотел спасти вас.

И поэтому он убил отца?

Я ошеломленно посмотрела на него. Его взгляд, направленный прямо на меня, был таким мягким и теплым, словно старался согреть мою душу.

Сагами, арестованный по подозрению в убийстве отца, говорил, что убил человека, похожего на мусор. Получается, этот вывод он сделал, заглянув в курятник и выудив информацию о нашей семье в беседах с Хиной? Если