Любимая звезда - Анна Радзивилл

– Да перестань ты бегать! Сядь, посмотри – закат-то какой!

Выпускаю из рук тряпку, сажусь на пороге.

Дом мой стоит на середине склона, двери и окна смотрят на юг. И закат отсюда выглядит как театральное представление, когда сидишь в бельэтаже. Апофеоз! Перед тем как дадут занавес.

Роскошное, круглое, красное солнце плавно погружается куда-то за горизонт на том берегу реки. Старая берёза напротив дома гибкими длинными ветками прощально помахивает ему вслед. И вся эта картина для меня заключена в кулисы из тёмно-зелёного хмеля, которым увита белая акация…

– Ну теперь беги, попрощайся со своей речкой, ещё успеешь.

Я быстро иду вниз по тропинке. А потом сижу на берегу, руки в колени, и неотрывно слежу за бесконечно льющейся водой. Мне кажется почему-то, что так я сидела тут тысячу лет назад.

– Подними глаза.

Оторвалась от воды, взглянула вверх, туда, где недавно закатилось солнце.

На сумрачном, темнеющем сине-лиловом небе горит, тает и снова вспыхивает яркая алмазная искра.

– А знаешь, Маленькая, это ведь тоже ты, – вдруг говорит мне Прекрасный. – Моя любимая звезда.

Я чувствую, что сказал Он это серьёзно, и от неожиданности теряюсь. Ну какая же я звезда? Расскажи кому-нибудь – ну всё, скажут, крыша у неё уехала безвозвратно…

И поэтому, наверно, задаю Ему совсем уж нелепый вопрос:

– А почему только одна?

– Любимая звезда может быть только одна. Ты ещё очень мало знаешь и о себе. А назвал я тебя так давным-давно.

– Тысячу лет назад? – вдруг вырвалось у меня.

– Нет. Раньше.

– Неужели я всё-таки живу на земле не в первый раз?

– А разве ты сама этого не чувствуешь?

Я опять смотрю на бегущую воду. Чувствую. Но ведь мне непременно надо это знать, причём точно. Опять нужны «неопровержимые доказательства»!

И не могу вспомнить, как это там у Блока? «А я – серебряной пустыней несусь в пылающем бреду…» Нет, не помню.

– «И в складки ризы тёмно-синей укрыл Любимую Звезду», – медленно говорит Он.

– А тогда, в те незапамятные времена, Ты со мной разговаривал?

– Конечно. Только ты тогда этого не боялась.

– Почему?

– Ты из древнего жреческого рода. Тогда все вокруг тебя считали это нормальным, естественным.

– А… Значит, я из породы ручных, домашних кошек. Только в этот раз выросла в дремучем атеистическом лесу?

– Ну да.

– А как называется эта порода?

– Подумай. Глаза-то у тебя голубые.

Потянуло сыроватым холодом, и ветер принёс вдруг далёкий запах дыма.

– Что это? Костер где-нибудь?

– Нет. Это дым твоего очага.

Я опять взглянула на небо. Оно стало тёмным. Чёрное небо, усыпанное бессчётными алмазными искрами. Но та-то, первая звезда была точно такая же, как эти! Точно такая же.

* * *

Утром Он сказал:

– Ну, теперь пойди попрощайся со своим любимым камнем.

Высоко-высоко на горе, которая нависла над речкой, есть огромный плоский камень. С него видно и речку, и острова, и даже поля на том берегу. Он целый день открыт солнцу.

Не очень-то хотелось мне лезть в гору с утра, и я попыталась увильнуть:

– Ну, я влезу вот тут, у старой мельницы, пониже, а? Тут тоже неплохие камни…

– Не валяй дурака. Такой сценарий мне хочешь испортить!

– А… Ну, пожалуйста. Я же не знаю, какой у Тебя задуман сценарий. Зачем только было выгонять меня из дому в шлёпанцах? Они же съезжают!

– Ничего-ничего. Съезжают – лезь босиком.

В октябре – босиком? Хотя, впрочем, здесь тепло, как летом. По колючкам?

Осторожно продралась сквозь акацию и шиповник. Долезла до своего любимого камня. Лучше всего на нём загорать. Тут все всегда и загорают. И ящерицы, и змеи, и желтопузики, и не знаю кто ещё. Детям своим этот камень я тоже показала. А муж мой, лёжа здесь однажды, мечтательно произнёс: «Эх, хорошо бы тут меня похоронили!» И вздохнул. Ни он, ни я не представляли себе тогда, что это такое. А похоронили его совсем в другом месте, на болотистой равнине, под Санкт-Петербургом.

Я устало опускаюсь на жестковатый палас из белого лишайника. Спала бы себе сейчас в мягкой постельке…

– Ну, раздевайся.

Зачем раздеваться? Солнца-то нет.

– Догола?

– Конечно. Кто ж тебя тут увидит?

Я сняла с себя всё и вытянулась на тёплом камне. И тут же победный солнечный луч пробился сквозь осенние тучи!

– Ну, улыбнись, Маленькая!

– Я пытаюсь, Прекрасный. Но осень – это всё-таки осень. И в город ехать надо, и заботы… А за солнышко спасибо, конечно.

Плечо мне тихо тронула божья коровка.

– Ой… Твоя коровка! Сейчас вот полетит к Тебе на небо. Ей-то можно…

– Посмотри повнимательнее. Разве ты не на небе?

Я огляделась. А ведь Он прав. Вид отсюда такой невероятной прелести, такой захватывающей широты, будто я лечу над рекой на вертолёте. Швейцария!

Закрыла глаза. Хорошо на небе. Жаль, что спускаться придётся.

Снова взглянула. Коровка куда-то делась. А прямо на меня, торопясь и хлопая крыльями, уже летела вполне райская бабочка. Неужели это красавец аполлон? Последний, наверно, в этом году. Это же редчайшая бабочка! Я такую видела только один раз в детстве. А потом мечтала о ней всю жизнь.

Аполлон сделал круг над моей головой и сел в двух метрах. Схлопывал и снова распахивал свои огромные узорчатые крылья. Вот уж действительно летающий цветок! Кружился на месте.

– А это кто?

– Это прощается с тобой лето.

Как жаль! Ведь ещё миг – и аполлон от меня улетит…

Но он распластался на камне и сам пополз ко мне. Всё ближе и ближе. К самой руке. Припал к камню и затих.

Я боялась вздохнуть.

Он хлопнул крыльями, будто решился на что-то, подполз совсем близко и уткнулся своими нежными усиками в мою ладонь.

Душа моя замерла. Не знаю почему, но почувствовала я себя в эту секунду такой счастливой, как никогда в жизни.

Сколько это длилось – не знаю. Долго. Время просто куда-то делось.

Вдруг он чётко сложил крылья и стал похож на гордый кораблик под парусом. Но никуда не улетел, а будто пропал. Я поняла.

– Мне пора?

– Пора.

– Да… Ты и в самом деле гениальный режиссёр.

– А какой я сценарист?

– Тоже гениальный.

– Ты ещё не знаешь, какой я осветитель!

– Представляю себе: скромненькое такое землетрясение где-нибудь в Кордильерах – и зарево в полнеба! А можно мне будет на всё это когда-нибудь посмотреть?

– Землетрясения тебе не видать, как своих ушей. Но кое-что в этом духе увидишь обязательно.

– Кошмар…

– Не бойся. Ты будешь смотреть со стороны.

– А… ошибиться Ты не можешь? Случайно?

– Нет. Случайного