Любимая звезда - Анна Радзивилл

* * *

Терпеливо и бережно объяснял он мне, что хотя мир устроен и не совсем так, как все привыкли считать, но это не страшно. Если говорить, опираясь на естественно-научное мировоззрение, то мне, оказывается, неожиданно удалось выйти на информационный обмен с высшими, относительно моего человеческого разума, уровнями организации материи. (Как удалось – это я и до сих пор не знаю. Я ведь не знала даже, что он, этот информационный обмен, вообще существует!)

В программировании будущего участвовать мне ещё рано. Я буду получать только готовые решения. Он сам скажет мне, что должно случиться завтра, а что будет потом. И вообще может ответить на все интересующие меня вопросы. Главное – бояться мне нечего.

Он приручал меня, как приручают котёнка. Или щенка. Который только что открыл глаза и ещё дикий. Вернее, согласен стать ручным, только очень боится.

Приручалась я долго. И трудно. (Долго опасалась за свой рассудок. Потому что когда человек разговаривает с Богом – это молитва, а когда Бог с человеком – шизофрения.)

Меня давила и угнетала его Огромность и Непостижимость. Попробуйте поговорить с Непостижимостью, да ещё на «ты». Ведь всю жизнь мне было известно, что сама я – венец творения, который сдвигает горы и перекрывает реки. Венец этот храбро летает в Космос, на Луне уже сидит, ноги свесил!

И вдруг ты, венец творения, нежданно-негаданно сталкиваешься с тем, кто, похоже, тебя и сотворил! С высшими, видите ли, относительно твоего разума, уровнями организации материи… И ОН, оказывается, тоже существует! На самом деле! В реальности…

Когда меня растили, вопрос этот как-то ловко обходился стороной. Ну, конечно, что-то там такое есть, говорили мне родители, но, понимаешь, никто ж его не видел…

Как современному человеку, мне сразу и жадно захотелось доказательств.

И тут же выяснилось, что такой мой подход к действительности – крайняя наивность, мягко говоря. Потому что надёжных доказательств не существует. Их никогда не было! И всё, самое неопровержимое потом опровергается. Обязательно. По мере твоего развития. Начиная с того, что Земля, оказывается, не плоская. И кончая эволюционной теорией Дарвина. Стоит только узнать это неопровержимое поближе.

Ох, какие это были трудные дни моей жизни! Как нелегко человеку самому ломать свои стереотипы и вырабатывать совсем новый подход к действительности…

Он позволил мне заглянуть за границы Неведомого. Я всё помню. Но рассказать об этом не сумею – в человеческом языке для этого ещё нет слов.

* * *

Попробовала я поговорить о Нём с другими людьми. Не знаю, что поняли собственные мои потомки, но они пришли в восторг: «Ура! Мамочка у нас, оказывается, волшебная!»

Тогда я завела разговор с подругой.

– Ты не расстраивайся, что государство наше как будто на куски развалилось, – сказала я ей однажды, – это ничего. Потом они к нам почти все опять присоединятся.

– Как это? – удивилась она. – Мы что, их завоёвывать будем, что ли?

– Я не знаю. Но у нас тут так всё изменится, что им самим выгодно будет опять к нам пристроиться. Конечно, моря крови прольются сначала…

– Почему ты так уверена? Откуда ты можешь это знать?

– Из самых компетентных источников. Как ты понимаешь, не сама же я это придумала.

Это она понимает, она знает меня давно.

– Это мне… ну, растолковали.

– Кто?

(Как бы это объяснить ей попроще…)

– Это сказал мне тот, кто зажигает звёзды. И запускает метеориты. Да и планеты у него, между прочим, крутятся не как попало. Я, конечно, не знаю, кто Он. Но мне нравится называть его Прекрасный Странник.

Все изменения её жёсткого красивого лица мне тоже хорошо известны – я ведь тоже знаю её давно. Но с таким презрением она не смотрела на меня ещё никогда.

– Ага, – говорит она, – ну да!.. Богу больше и делать нечего, как только беседовать с тобой!

С тех пор я уже никому больше не пыталась объяснить, откуда мне иногда заранее известны некоторые события. Потом они просто «сбываются».

А Его я теперь спрашиваю обо всём на свете. Как в детстве спрашивала своего отца.

Разговоры эти я стала записывать. Чтобы не забыть.

С Его, конечно, разрешения.

* * *

– Скажи, почему мы все так боимся смерти?

– По глупости, конечно. Почему дети боятся темноты?

– Ну, не знаю. Я-то темноты никогда не боялась. Мама рассказывала: «Тебе полтора года было, только говорить научилась. Уложу тебя в кроватку, шагну из комнаты, а ты и шепчешь: „А тек потютить?“» А свет, значит, потушить? Помнишь?

– Помню.

(Удивительно, но Он помнит все мгновения моей жизни, даже те, о которых я сама давно и безвозвратно забыла.)

– Да, ты действительно не боялась темноты. Но ты старше очень многих моих детей.

– Как это?

– Душа твоя старше. А смерти бояться нечего. Её на самом деле-то и нет.

* * *

– Выходит, можно разговаривать молча, без всякого голоса, как мы с Тобой?

– Конечно.

– Невероятно…

– Почему невероятно? А книги?

– А… Да-да. А кто изобрёл книги? Ты, наверно?

– Не помню.

– Шутишь, да?

* * *

– Ох, и надоело же Тебе, должно быть, всё время со мной разговаривать?

– Нет.

– Вряд ли Тебе это так интересно.

– Очень интересно. Представь: вот ты мастерила, шила, например, куколку. И вдруг оказалось, что она в состоянии тебя понять.

– Ну, что я там понимаю… Я, по-моему, только и делаю, что спрашиваю. Рассказать-то мне нечего. Ты же про меня и так всё знаешь. Лучше меня.

– И спрашивай себе на здоровье.

– А… Этим я Тебя не отвлекаю от других Твоих дел?

– Нет. Не отвлекаешь.

– Непостижимо…

* * *

– И Дух нельзя увидеть?

– Ну как же ты его увидишь, материалистка ты моя дорогая?

– Ужасно. Значит, я Тебя никогда не увижу?

– Ты видишь меня постоянно. Ведь гармония и красота мира – это тоже я.

– А… И значит, когда выглядывает солнышко – это Ты так улыбаешься?

– Ясное дело.

– Но я-то хотела бы увидеть Тебя лично!

– На облаке с длинной белой бородой?

– О!..

* * *

Тусклое хмурое осеннее утро. В доме холодно. Воды тоже нет. А ветер за окном воет – хоть плачь.

– Что же мне делать?

– Как что? Хлопотать. Воды принести, печку затопить.

– А кушать?

– Потерпи. Талию вчера мерила?

– Ну можно мне взять хоть кусочек сахара?

– Ну можно. Возьми, бедная моя, голодная, маленькая. Одинокая.

– Как «одинокая»? А Ты? Ты же со мной!