Разбирая огонь - Александр Уланов

— караваны слонов в поисках-ласках лёгкости забудутся снами

— пьющими осами полнодневной гравитации. Фотография втекающим теплом

— весь день ловлю электричество, вроде поймалось

— отправляю из поезда тезисы, начатые в аэропорту в Амстердаме. Дорожные работы

— наконечник — начало конца, которое до конца может и не дойти

— каждый раз с тобой за границей встречаемся в новом типе места — вокзал, собор, комната, парк, аэропорт — где снова?

— ласточки продолжают полёт на глине из времен, когда Крит и острова не были Грецией. Не начатое начало осталось плыть улыбкой воздуха фресок. Подхватить поперёк слова, продолжить линии осколков. Камень растет до камня. Дождевой змее нужен день проползти мимо кровати, не заканчивая

— можно ли сопротивляться наступлению пустоты, и есть ли что-то, неподвластное этому наступлению? Кажется, что литература только начинается с утвердительных ответов, она может и после них не получиться, но до этого нытьё, а не литература

— в трехлитровой банке за кухонным шкафом скелет мыши. Свалилась и не могла выбраться. Очень печально. Закрываю остальные банки крышками. Слишком легко помешать, не подумав об этом

— почему пруд — зеркало? пруд — черепаха воды. Или молчание

— завтра после работы уйду голосом, если только совсем в ночь утро

— в ночь сначала укладывать, а потом поднимать — тебе утром рано вставать. Наверное, ты меня не усыпляешь потому, что глубоко в своем сне, оттуда человек мало что сделает, но я туда и стараюсь тебя завести, спи, а я около, меня усыплять — боюсь, не пришлось бы не спать тебе

— гран дюк де Люксамбур, строивший дворец, кажется, очень любил другого Дюка, Виолле ле

— башни вгоняют сон в нерешительность за какую уцепиться

— туманами кампуса к коробкам докладов. Держась капустными трубочками и влажностью яблок через три языка

— скольжением между теней не становясь тенью

— вечер встречая ночью высотой о(г)ней предполагая что под стать перед на расстоянии кожи

— в твоем Риме, не волнуемом птицами, открытом холодному солнцу, замирающем на ставнях звуков, безветренных лицах. Настороженном, оборачивающимся во вращении. Шагами пьяцца Маддалена, бесплодными подъёмами. Набрать жилой номер базилики Сан Никколо, открывая другую с раскрытым ртом чужим ключом через плечо. Количество горящих окон разогревает холодные зимние террасы. У тех, кто ещё не обустроил: вариативность колонн забывает выстелить газон своей горизонтали — в звуке

— чуть отстав не заслоняя перемешанного времени окон арок солнцем с кем не речь у расцветающей пальмы горьких апельсинов барокко с кем не()когда птицей от птиц поправляясь городом чужими каменными иглами показывающим путь за ленью голосов сном лиц кружит по штукатурке кофе кто смотрит переводя переходить развалинами строить

— медленной мачтой сработанных мостовых зовущей словно свая в основе моста не уравнять уровни солнца окна квадранты собой ослепшей полуокружности праздные серафимы докуривая струны пока за горами Картезий терпеливо не держат руки дождя сухой смолой ступнями с Аппиевой нижняя приходит из темноты собранная впитыванием обёрнутого на себя взгляда обгораю сном прислонившимся к пинии. Казались шаги и вздохи, порою тобой. Как всегда, хромает правая, будто бросаю черепах всю ночь, размыкая жилое

— прислоняясь к спине кашлем Кейджа в твоём движении к северу жить воду масок сна под шагами сумерек подробней касаясь во встрече взгляду (о)становиться местным на четырёх (остров утренней пыли на шее под щекой спичкой высокой воды) сторонах моста дыхание путаницей жить

— холодом слоёв в пучке ревербераций свернутым спросонья сливочным сыром на языке числу рогов кратному трём море втягиваюсь в Трастевере

— отставая на лист пальмы

— греюсь на солнце открывая пустоты торопящимся камнем. Касаниями взглядом очень не торопясь. Сопоставляя рыжий с древней охрой по октогонали сечения севера

— локти и колени в непрекращающемся падении. Греюсь тобой из взгляда кита. Мерцающими глиняным словами на мерзнущем расстоянии растя первую букву

— крошками керамики семечками света горемыками гор постоянно запаздывающими перевалами бесследно

— будит твой звонок в дверь — приснившийся. Ветер цвета мокрого крота

— хвост гибок и негорюч

— в бесконечных переделках самой отложенной сливой

— тоска Вероники Фосс тоскливая — характеры прямолинейные, лобовые зрительные ходы, через десять минут фильм ясен до конца. А они говорят о катарсисе и символике

— стаей персидских теней втрое буду

— разбудить тебя просьбой спать — вполне в духе происходящего

— рисунки Эйзенштейна http://www.garuyo.com/arte-y-cultura/dibujos-eroticos-serguei-eisenstein#imagen-1

— очень эйзенштейновы — ломаные. У него в сексе, как в кино — более воля, чем пластика и текучесть

— секс конструктивиста

— Микеланджело получил заказ на роспись потолка Сикстинской капеллы — ровного — разделил его на участки и в каждый вписал отдельную фреску. Эйтоку имел стену замка, разделенную балками — что-то вроде фахверка — и нарисовал огромную сосну во всю стену, игнорируя балки

— земля зимой чешется подо льдом, река дышит дном и зевает рыбами

— река оставляет воду земле, чтобы стереть себя из памяти зимы смотрит медленно

— река ещё касается воздуха темнотой. Неопределённостью снега (из которого хороший якорь)

— дорогами локтей и лопаток к медленной точности осьминога

— вечером утру, ветрами и выдрами, пока заметено делами и почти не заметно, собираю снег для ответа

— завтра в резиновых сапогах попробовать?

— завтра в сапогах в лужи книг букиниста — в любое время

— по каким признакам стрижи застают тепло, прилетая?

— летят к антициклону — теплому воздуху повышенного давления лета

— расстояние теснотой промахами, позвони утром как

— в тесноте не увидеть, не поймать летящее навстречу. Продолжая ночь орехами?

— песок за шиворотом море метеоритов добавляю белизну

— сохнущими ночными сетями

— кость к теплу

— восток на юге запада. Ступени ветра

— через голову травой. Как мама?

— выход и выдох (дающие место)

— засыпая тенью перевёрнутой бабочки об(ме)нявшись ногтями лицом в паутине в полуоборот от скалисто-пряного утра

— завтра утром

— утром ночи? Утром длинных птичьих теней? Утром короткой теплой воды?

— ступне воздуха как ляжет глазам ночных листьев пальцев спине

— Бланшо старается посмотреть на событие незаинтересованным взглядом. Встретить голос предмета или события, вне его пользы, оценки. Но и тут доводит напряжение до предела. Полностью устранить оценку нельзя — это значит исчезнуть — но стремиться устранить её, исчезая и в то же время оставаясь. Реакция на присутствие возможна и неязыковая. Отдёргивание руки от огня, или наоборот, прикосновение. Это не осознанное, но Бланшо во многом стремится именно в несловесную область. И осознание не обязательно словами. И не вос-создание, не рассказ о том, что уже-произошло, до текста, а именно создание. Событие — сам текст, а не события в нем. А новый смысл порождает и Дюшан, приклеив этикетку «фонтан». И текст независим — не