Неизвестный Андерсен: сказки и истории - Ганс Христиан Андерсен

для путешественников городков, образующих вместе с Клараном, Верне и Креном гирлянду вокруг северо-восточной оконечности Женевского озера, жила с дочерьми и молодым родственником крестная мать Бабетты, благородная английская дама. Они совсем недавно поселились здесь, и тем не менее мельник уже успел нанести им визит, сообщить о помолвке Бабетты, рассказать о Руди и об орленке, о поездке в Интерлакен, короче говоря, всю историю, и все ее участники, как Руди, так и Бабетта, да и мельник тоже, чрезвычайно расположили к себе всех дам. Поэтому всем троим надо было обязательно приехать в гости, вот они и отправились в путь. Бабетта должна была увидеть крестную мать, а крестная должна была увидеть Бабетту.

Поблизости от маленького городка Вильнёв, на оконечности Женевского озера, был пришвартован пароходик, он за полчаса довозит до Верне, который находится в предместье Монтрё. Это одно из мест, неоднократно воспетых поэтами, здесь, под ореховыми деревьями, у глубокого изумрудного озера, сидел лорд Байрон и писал свои мелодичные стихи об узнике стоящего на скалистом островке мрачного Шильонского замка. А вот там, где в воде отражаются плакучие ивы Кларенса, бродил Руссо, мечтая об Элоизе. Река Рона катит свои воды у подножия покрытых снегом Савойских гор, и здесь, недалеко от того места, где она впадает в озеро, находится маленький островок, он действительно так мал, что с берега кажется, будто это какое-то утлое суденышко.

Сотню лет назад одна дама приказала одеть этот скалистый островок камнем, засыпать землей и посадить посреди него три акации, и сейчас они разрослись так, что затеняют весь остров. Бабетта была в полном восторге от этого кусочка земли. Ей казалось, что во время их водного путешествия вВерне ничего более восхитительного им не встретилось. Надо туда попасть, обязательно надо туда попасть, там, должно быть, совершенно восхитительно, повторяла она. Но пароход проплыл мимо и причалил там, где было положено, – в Верне.

Маленькая компания отправилась вверх по улице, между белыми, освещенными солнцем стенами, которые окружают виноградники перед маленьким альпийским городком Монтрё, где крестьянские дома стоят в тени смоковниц, а в садах растут лавры и кипарисы. Где-то посреди улицы находился пансионат, в котором жила крестная мать.

Встретили их очень сердечно. Крестная мать была дородной, дружелюбной женщиной с круглым, веселым лицом. Наверное, в детстве у нее было настоящее рафаэлевское ангельское личико, теперь же ангел постарел, и лицо его было окружено ореолом серебристых волос. Дочери, изящные, высокие и стройные, были нарядно одеты. Сопровождавший их молодой кузен, во всем белом с ног до головы, с золотистыми волосами и бакенбардами, такого размера, что их с лихвой бы хватило на трех джентльменов, сразу же стал оказывать малышке Бабетте всевозможные знаки внимания.

Книги в богатых переплетах, нотные листы и рисунки в беспорядке лежали на большом столе. Через открытую балконную дверь было видно уходящее вдаль прекрасное Женевское озеро, такое блестящее и тихое, что горы Савойи с их деревушками, лесами и снежными шапками отражались в нем вверх ногами.

Руди, который всегда был решителен, бодр и уверен в себе, чувствовал себя не в своей тарелке. Как же долго тянулось время, оно просто застыло! А теперь вот все собрались прогуляться! И прогулка эта была такой же неторопливой. Руди мог бы делать два шага вперед и один назад, чтобы не опережать остальных. Они отправились вниз к Шильону, старому мрачному замку на скалистом острове, чтобы посмотреть на позорный столб и камеры смертников, на ржавые цепи, ввинченные в скалы, каменные нары для приговоренных к смерти, на люки, провалившись в которые несчастные падали прямо на острые шипы – и исчезали в водовороте. Спутникам Руди доставляло удовольствие смотреть на все это, и на подземелье, ставшее известным благодаря тому, что Байрон воспел его в своих стихах. Для Руди же здесь было всего лишь место казни – и больше ничего. Он прислонился к огромному каменному подоконнику, глядя на глубокую, изумрудную воду и на маленький, одинокий остров с тремя акациями. Хорошо бы было сейчас там оказаться, чтобы не слышать своих трещащих без умолку спутников. Но Бабетта была весела и довольна. Кузен же казался ей совершенным.

– Да-да, совершеннейший болтун! – сказал Руди, и впервые Руди сказал нечто, что ей не понравилось.

Англичанин подарил Бабетте маленькую книгу в качестве воспоминания о Шильоне, это была поэма Байрона «Шильонский узник», в переводе на французский, чтобы Бабетта смогла с ней познакомиться.

– Книга – это прекрасно! – сказал Руди. – Но этот прилизанный парень, который подарил ее тебе, не произвел на меня особого впечатления!

– Он похож на мешок для муки, только без муки! – добавил мельник и засмеялся своей шутке.

Руди засмеялся в ответ и сказал, что это очень метко и справедливо.

11

Кузен

Когда Руди несколько дней спустя наведался на мельницу, он обнаружил там молодого англичанина. Бабетта как раз угощала его вареной форелью. Руди не сомневался, что она собственноручно украсила ее петрушкой, чтобы рыба выглядела понаряднее. Зачем он сюда явился? Чтобы Бабетта угощала и ублажала его? Руди ревновал, и это забавляло Бабетту, ей было приятно наблюдать самые разные стороны его души, как сильные, так и слабые. Любовь была для нее все еще игрой, и она играла с сердцем Руди, и тем не менее следует признать, он был ее счастьем, мечтой ее жизни, самым лучшим и самым прекрасным человеком на этом свете, но чем мрачнее он становился, тем больше смеялись ее глаза. Она готова была поцеловать белокурого англичанина с золотистыми бакенбардами, если бы знала, что Руди, увидев это, в гневе убежит прочь – ведь это стало бы истинным подтверждением его высокой любви. Со стороны Бабетты это было неправильно и очень неразумно, но ей ведь только что исполнилось девятнадцать лет. Она об этом особенно не задумывалась, и уж совсем не думала о том, как можно истолковать ее поведение, несколько более жизнерадостное и вольное, чем положено было добропорядочной, только что обрученной дочери мельника.

Мельница стояла у дороги изБе, под покрытыми снегом вершинами, которые на местном языке называются «обитель дьявола», неподалеку от бурного горного потока, серо-белого, словно мыльная пена. Но мельницу приводил в движение не этот поток, а другой – поменьше, который по ту сторону реки низвергался с утеса и покаменному ложу под дорогой с силой выбивался наверх и далее тек по широкому закрытому деревянному желобу, проведенному над быстрой рекой с одного берега на другой. Этот поток и вращал огромное мельничное колесо. Желоб настолько переполнялся водой, что она выплескивалась наружу, и если кому-то приходила в голову мысль воспользоваться желобом, чтобы сократить путь до мельницы,