Бернаут - Виктория Юрьевна Побединская

Мы стояли так близко, что при других обстоятельствах я бы ждала, что еще немного – и он меня поцелует. Но Бланж произнес еле слышно:

– Жак, – и как-то странно покраснел, будто первоклассник. – Мне тоже нужна твоя помощь.

– Конечно, – поспешно закивала я, вытирая глаза, еще не зная, что меня ждет.

Он зажмурился, простонав:

– Колючки…

И я прикрыла рукой рот, прошептав в ответ только:

– Ой.

Но деваться уже было некуда.

…Он лежал на кровати в одних лишь штанах, без футболки, лицом вниз, а я сидела сверху, чувствуя себя почти покорительницей горы. Хотя он, конечно, мало был похож на гору. Скорее на канадский холм.

За все время, что мы провели вместе, это был, наверное, первый раз, когда я разглядывала его так близко. Раньше видела либо в экипировке, либо издалека, либо столкнувшись на ходу где-нибудь в ванной и тут же опускала взгляд. Сейчас же, пока он не видел, я могла позволить себе совершенно бесстыдно его изучать.

Коротко подстриженные темные волосы, идеальная линия рук и плеч и ямочка у позвоночника. Его тело было не просто эстетически прекрасно, почти совершенно. Не перекачано, не напичкано протеином, а вылеплено в искусный сосуд из того, что было дано творцом. А он в случае Бланжа уж точно не поскупился. И все это настолько прекрасно, если бы не одно но… Стертый красный след на правом боку и колючки от кактуса…

– Ты точно уверен, что не хочешь позвать Дэма или Лаклана? – в последний раз уточнила я.

Бланж, уткнувшись лбом в подушку, застонал:

– Только если ты мечтаешь о том, как они эту ситуацию еще пять лет вспоминать будут.

– Ну ладно. – Я зажмурилась. – Обещаю, что постараюсь аккуратно.

Закончив со спиной и ссадиной на боку, я замерла, не зная, как действовать дальше, потому что место внизу, скрытое черными боксерами и весьма привлекательно ими обтянутое, пугало до безумия.

«Соберись! – приказала я себе. – В конце концов, все, что тебе нужно пережить, – лишь вид голой мужской задницы».

Я осторожно приподняла резинку двумя пальцами и замерла, как вор, пробравшийся в музей, схвативший алмаз и не знающий теперь, как его вынести. Хорошо, Бланж не видел, как густо покраснели мои щеки. Я оттянула ткань ниже и вскрикнула, выронив пинцет.

– Боже! Ты почему мне не сказал?

– Что такое? – переполошившись, обернулся Бланж. Его глаза были настолько испуганными, что стали размером с пятидесятицентовую монету.

– Ты не говорил, что у тебя там родимое пятно!

– Боже, Жак, ты меня до смерти напугала, – выдохнув, он отвернулся обратно.

– Ты обязан был сказать!

– Ну прости. Не счел момент подходящим.

– А если бы у меня спросили об этом в миграционке? Ты же видел, этот вопрос даже в списке есть. Ты должен был сразу обозначить такую явную деталь!

– И как ты это себе представляешь? – прижимая к себе подушку, пробормотал он. – «Привет, меня зовут Реми. Выходи за меня. И да, кстати, у меня на заднице родинка».

– Боже, Бланж, – простонала я. Но не успела добавить «ты меня убиваешь», как внизу все подозрительно затихли.

– Кажется, мирятся, – раздался голос Дэма.

Мы одновременно повернулись к открытому окну. Я уже представила, как расскажу об этом когда-нибудь Кэсс. И почему-то стало так смешно от происходящего.

Хихикая про себя, я осторожно достала первую колючку, застрявшую в идеальной заднице Бланжа. Благо это оказалось не так сложно. Подцепила еще одну, особо крупную, потянула, но та сломалась пополам.

– Ай, – простонал Бланж, а я шикнула в ответ:

– Лежи смирно.

А сама не смогла сдержаться, выпустив рвущийся на волю смешок. Бланж насупился:

– Смешно тебе, да?

– Что ты, я абсолютно серьезна.

А самой приходилось изо всех сил держаться, чтобы не хихикать.

– Предательница!

И я уже без зазрения совести прыснула.

– Я страдаю тут, между прочим, – обиженно надулся он.

– Прости.

Не сдержавшись, я звонко рассмеялась.

– Ах так? – На его губах заиграла коварная ухмылка. А потом он громко простонал: – О да, Жаклин! Да, милая, да!

Болтовня внизу затихла окончательно.

– Расходимся, они там точно мирятся! – донеслось снаружи.

Теперь уже сам Бланж не мог сдержать самодовольный смех.

– Вот же ты говнюк!

Со всей силы я шлепнула его по заднице и тут же замерла, покраснев, как переспелый помидор. Боже, что я творю. Я же не то хотела. Это случайно вышло.

Бланж, кажется, тоже обалдел от подобной выходки, и до конца дня мы эту тему больше не поднимали.

Глава 21. Любить его страшно

– Раз, два, три, четыре, пять, – сосчитала я вслух, раскладывая на полу гаража пустые баллончики из-под краски. Пять штук, и все засохли.

– Что ты делаешь? – Бланж откусил кусок сэндвича, лениво опираясь плечом на стену и глядя, как я ковыряюсь в куче автомобильного и мотомусора.

– Хочу покрасить лампочку в красный, – откинула я очередной пустой флакон. Со звоном отскочив, он откатился в сторону.

Сегодня утром я нашла среди завалов коробку, в которой лежали пленочная камера времен молодости моего деда, бачок для проявки фото с реагентами и самодельный увеличитель. Я не была уверена, что все это добро находится в рабочем состоянии, но не проверить просто не могла.

– Зачем? – прожевав, спросил Бланж.

– Хочу проявить фотографии и вообще посмотреть, в рабочем ли эта камера состоянии. Красную лампу только найти не могу. Зато вот, нашла обычную. – Я подняла ее к свету. – Все это валялось в гараже. Ты же не против, надеюсь?

Он покачал головой и, повернувшись в другую сторону, крикнул:

– Кас! – У меня аж уши заложило от акустики. – Притащи красную краску.

И когда с другого конца гаража вернулось эхом: «Сейчас поищу», Бланж подмигнул.

– Спасибо. – Я улыбнулась.

– Да не за что.

– Кстати, здесь осталась пара свободных кадров. Я могла бы снять тебя, если хочешь.

Он лишь пожал плечами:

– Снимай.

– Тогда замри и смотри в ту сторону, – указала я.

Бланж усмехнулся. Но хотя бы перестал жевать. Удивительно, но камера его любила. В полумраке гаража его силуэт – стройный, сильный, с четко очерченным рельефом рук и плеч – выглядел просто завораживающе. А взгляд… Этот парень просто стоял, глядя вдаль, как я его и попросила, но выглядел при этом так органично, словно всю жизнь только и делал, что позировал.

– На что ты снимаешь? – спросил он.

– На тридцатипятимиллиметровую пленку, – ответила я и убрала камеру, сделав пару кадров. – Не факт, что вообще получится. Кто знает, в каком она состоянии. Самой интересно даже,