Бернаут - Виктория Юрьевна Побединская

Когда, уже спустя несколько лет, Реми спросят о том, как он начинал, он ответит: «Просто всю свою жизнь смотрел на Марса и пытался его догнать». Мальчишка с седой прядью, поселившийся в его доме, в его семье, на его треке, упрямый, как баран, быстрый, как шальная пуля, как-то незаметно пробрался в его жизнь.

– Куда я от тебя денусь, – ответил Марс, точно зная: он победит в эту субботу. Сам для себя тихо добавив: «Но он победит не потому, что он лучше. Он победит, потому что я получил травму».

А Реми тем временем поднялся на второй этаж, разглядывая обстановку. В торце здания находилась лестница, ведущая на крышу. Бланж подергал ее, словно проверяя на крепость, и, перекинув ногу, поставил ее на железный прут.

– Что ты делаешь? – крикнул снизу Марс.

– Хочу как следует осмотреться, – уже поднявшись наверх, прокричал в ответ Бланж. Он развернулся, замерев на самом краю двускатной крыши, и приставил ко лбу ладонь козырьком. – Вот дерьмо, – присвистнул он. – А это место и правда огромное.

Марс ухмыльнулся:

– Слезай давай. У тебя в эту субботу финал.

– Погоди!

Он шел по коньку крыши, как эквилибрист по натянутому канату, казалось, даже не глядя под ноги. И каждый раз, когда он делал шаг, Марсу казалось, что еще немного – и сорвется.

– Бланж, я серьезно.

Но тот лишь рассмеялся. Приподнял одну ногу, балансируя. Специально чтобы сильнее Марса позлить.

– Вот идиот, – покачал головой тот.

– В этом и заключается наше с тобой отличие, Марс, – крикнул он. – Ты точен. Основателен. Никогда не нарушаешь правила.

– Спасибо, я и не хочу иначе.

– Вот почему ты не можешь подчинить страх, понимаешь? – Бланж сделал еще шаг, широко раскинув руки. – А я действую по обстоятельствам. И я не боюсь, если…

Но договорить он не успел, потому что черепица под его ногой хрустнула, раскрошившись. С громким треском крыша начала сыпаться. Бланж потерял равновесие и стремительно заскользил вниз.

– Дерьмо! – только и успел выругаться Марс.

Раздался жуткий грохот. Реми врезался в установленную у края крыши вывеску – световые короба в форме букв, и они один за другим с металлическим скрежетом полетели на землю. «Санта-Маргарита» пала.

Беланже затормозил у края, зацепившись руками. Его волосы были взъерошены. Грудь часто вздымалась от резких вдохов и выдохов. А ноги свисали вниз, как будто он просто присел у края. Оба ошеломлено замерли. Один наверху. Второй внизу. Марс оглядел масштаб разрушений. «Санта-Мар» – вот все, что осталось от прежнего названия.

– «Святое море», – произнес он.

И по пустыне разнесся громкий смех. Теперь уже их обоих.

– Это место станет началом чего-то великого, – тихо добавил Марс, еще не зная, что оно превратится в начало великой ссоры.

Глава 22. Прекрасный гнев

Твердая ничья. Марс и Бланж делят первое место. 

Комментарии (287):

::: Это лучший сезон из всех, что мы видели у Андраде.

::: Почему, если kid14 выступает за Штаты, он все равно меня бесит?

:::::: Он будет бесить тебя еще ближайшие лет десять, так что привыкай!

То, что я отвратительная актриса, стало понятно почти с самого первого дня. То, что Реми Беланже превосходный актер, – с одного лишь взгляда. Именно он у него искрился таким количеством оттенков, что я завела отдельную папочку с пометкой «Фарс», складывая туда случайно запечатленные кадры Бланжа. Я не знала, зачем это делаю. Наверное, потому что разглядывать его, не рискуя растерять собственные принципы, могла только через объектив.

На официальных соревнованиях было гораздо больше народу, чем на фестивале, и только сейчас я в полной мере осознала, как много значит Реми в жизни этого мира. На него смотрели, им восхищались, он покорял всех вокруг своей неординарностью. Но этот Реми так отличался от того, которого знала я. Как будто он спрятался за маской. «Сколько их у тебя, Бланж?» – гадала я.

Стоило нам выехать за пределы «Святого моря», как возле него собиралась толпа восторженных фанатов и разукрашенных девчонок, детей и подростков, что-то выкрикивающих, делающих селфи, протягивающих листовки и плакаты на подпись. И для всех вышеперечисленных у него был особый взгляд. Я называла его «пустотой».

Он молча выслушивал, кивал, иногда едва заметно улыбался, но глаза не могли лгать. Его глаза, всегда такие яркие и хорошо различимые даже под кроссовым шлемом, говорили: «Мне на вас плевать». Вот только зачем тогда это все? Ради чего ты ведешь социальные сети, постоянно подкидывая туда разжигающие интерес ролики? Поощряешь популярность, которая тебе не нужна? Терпишь постоянное присутствие посторонних людей, каждый из которых хочет оторвать от тебя кусок?

И если бы не сегодняшний день, я бы так и продолжала считать, что единственная честная эмоция, которую может выдавать Бланж, – это полное отсутствие эмоций. Но все пошло не по плану.

Мы приехали в Лос-Анджелес рано утром. Хотя я старалась Бланжу сильно не докучать, все равно держалась где-то рядом, ловя его в прицел камеры, пока он не видит. Воспоминание о том, как на прошлом фестивале я случайно подошла не к тому, вызывало на моем лице улыбку. Вот это было неловко. Даже по моим меркам. Теперь же я узнавала его по походке и жестам даже в полной экипировке среди десятка других райдеров.

Вернув на время портретный объектив, я притаилась за ящиком с запасными частями. Глядя через визор, настроила кадр. В точке, где стоял Беланже, свет и тень падали особенно выразительно, раскрашивая все вокруг темными полосами. Реми смотрел на пока еще пустую арену, как будто пытаясь сплестись с этим местом, почувствовать себя его частью до того, как нагрянет толпа. До болельщиков, репортеров и своры фанатов. Он повернулся, едва заметно. Но этого хватило, чтобы запечатлеть его профиль. И взгляд. Цепкий, уверенный, но при этом расслабленно спокойный. Словно он уже победитель – и ему не нужно никому это доказывать.

Довольная собой, я выключила камеру и хотела уже уйти, но увидела, как к Бланжу подошел Лаклан.

– Не дури только, – тихо произнес он. – Сделай свою базу, это уже намного больше, чем могут другие. Пытаясь завоевать их любовь, ты выходишь за границы возможного, а это всегда чревато.

– Лаки, Лаки. – Реми улыбнулся. – Это то, ради чего мы все здесь, – расшатывать границы возможного. К тому же ты кое-что забыл: с тех пор, как Жак со мной, я никогда не падаю.

– Умоляю, не начинай.

Я затаилась. Это было несложно. Трибуны уже начали заполняться людьми, а