Выжили только влюбленные - Дэйв Уоллис

Потолок в правой части коттеджа плавно опускался вниз, образуя нишу перед лестницей – там, где стоял Эрни, упершись рукой в арку.

– Глядите, – вдруг сказал он.

Дым от свечки в другой его руке оставил отпечаток на штукатурке по контуру ладони. Он прижал кисть к другому месту и повторил то же самое, а потом примеру вожака последовали и все остальные.

– Давайте сделаем кружок, – предложила Кэти. – Женская рука, за ней мужская, и так полный круг.

Они разукрасили потолок.

– А теперь две ладони с вытянутыми пальцами, будто указывающими на рисунок.

– Нет, не надо, так мы все испортим, правда, Чарли?

– Без разницы, – ответил тот. – Все равно там так себе. Попробую завтра при свете дня.

Еще они набросали на стене очертания оленей и овец. Подошли собаки, заинтересованно виляя хвостами, и Эстель, вымазав сажей лапу Пятнистого, прижала ее к стене. Все рассмеялись, а затем вновь уселись за стол. Огоньки свечей заколыхались от их движений, и по задней стене побежали тени. Отпечатки ладоней будто ожили, а нарисованные овцы принялись прыгать. Ребята развеселились, лишь Чарли, вырезающий себе палочку из угля, оставался угрюмым.

Встреча с шотландским кланом из соседней долины прошла в большом доме. К столу подали жареную баранину и домашний виски. Водили хороводы, танцевали джигу и современный твист. Дошло даже до диких, изобретенных в новой эпохе плясок. Помимо банды с Сили-стрит шотландских хозяев посетила компания погонщиков скота из Йоркшира и пара пастухов из Камберленда с подружками. Вечер получился веселым, как в старые времена, однако, когда с рассветом легли спать, девушки устроились рядом со своими парнями, несмотря на шуры-муры, которым предавались во время танцев.

Все лето банда продвигалась дальше к северу с новыми друзьями из шотландского клана и к концу июля добралась до Северо-Шотландского нагорья. Ребята купили у горцев кожаные сандалии ручного производства, килты и целый рулон клетчатой ткани, заплатив овечьими шкурами, несколькими банками драгоценных консервов и прочими товарами, вывезенными из южных городов.

На зимовку устроились в большом отеле на южном нагорье Мидлотиана. Заправляющий им местный клан платы за проживание не брал, однако требовал, чтобы парни помогали с охраной, охотой на зайцев-беляков и ставили ловушки на прочую дичь. Девушкам вменялось в обязанность по очереди готовить на кухне. Скот разместили в конюшне на задах гостиницы – в бывших гаражах, где когда-то ставили машины приезжие туристы. В этом-то отеле в один унылый январский день в три часа пополудни пришло время Кэти.

Они получили кое-какие указания от медиков из эдинбургской клиники, а девушки прочли руководство, выпущенное много лет назад для жен фермеров. Помощь врача или акушерки было не получить – отель отрезало снежными заносами. Книжку изучили даже мальчики, однако, когда побледневшая Кэти начинала стонать, кусая себя за руки, весь усвоенный порядок действий словно выветрился из головы.

– Посмотри там, как долго длится первая стадия! – крикнул Эрни, и Эстель зашелестела страницами пособия.

– Пишут, что может быть по-разному…

– Полезная информация, – буркнул Эрни.

Комната, где лежала Кэти, превратилась в проходной двор. Все были напуганы, никто не знал, что следует предпринять в первую очередь. Прибежал Чарли с ведром кипятка и, споткнувшись, случайно плеснул на Эстель. Кэти теперь кричала чаще, а в перерывах между схватками стонала и звала мать:

– Мне нужна мама, моя мама! Почему она ушла? Мне нужна мама!

Такой они Кэти еще не знали, и ее преображение пугало их еще больше. В комнату то и дело заглядывали шотландские девушки, давая противоречивые советы. В какой-то момент у кровати собралось человек двадцать ребят. Эрни, устав, сел, держа Кэти за руку и сердито оглядываясь по сторонам.

– Ну, чего столпились? Займитесь делом! – цедил он сквозь стиснутые зубы.

Через пару часов в комнату вошла Джулия в фартуке, сшитом из чистой льняной простыни. Закатав рукава и заколов волосы, она бодро крикнула:

– Все вон отсюда! Вон, паршивцы! Давайте, выходите!

Несколько человек тут же исчезли за порогом.

– И остальные в коридор, – продолжала Джулия. – Все, все. Эрни, Эстель, Чарли, возьмите стулья и сядьте за дверью. Будьте наготове, когда я попрошу что-нибудь принести. Со мной останется Роберт, а еще вот ты, – указала она на жизнерадостную круглолицую шотландку, додумавшуюся привязать полотенце к спинке кровати, которое Кэти зажимала зубами при схватках.

Эрни замешкался, и Джулия с улыбкой вытолкала его за дверь.

– Иди, иди! Это ты во всем виноват, так хоть не путайся теперь под ногами!

Через два часа дело было сделано. Джулия с ухмылкой оглянулась на свою маленькую бригаду ассистентов. Кэти простонала:

– Господи, девять месяцев, и в конце такие муки… Как несправедливо. Одно не лучше другого… Несправедливо!

– Если хотела справедливости, не надо было рождаться девочкой, – весело ответила Джулия. – Так или иначе, у тебя мальчишка. Покажи ей ребенка, Боб. Да не так, дурачок! Чтобы она не поворачивалась, поднеси спереди… Вот… Видишь? Все причиндалы на месте, вот тебе ноготки, вот все остальное-прочее. И голосок, извольте, – добавила она, когда комнату огласил первый жалобный крик.

Чуть позже членов банды начали запускать в палату по одному, однако Кэти могла лишь моргать, не находя сил даже на слабую улыбку.

Эрни встал на колени у кровати, поцеловал Кэти руки и пробормотал:

– Спасибо, Джулия, Боб, спасибо…

– Марта, – подсказала улыбающаяся шотландка. – Ну, каково стать отцом?

– Страшно проголодался, – хмыкнул Эрни, и Джулия выставила его в коридор.

Следующим вошел Чарли. Младенец уже покрикивал в колыбельке, сделанной из выстланного овчиной ящика.

– Привет, Кэт…

– Привет, Чарли.

– Видишь? – кивнул он на ребенка. – Верно сказал один философ: первое, что делает ребенок, когда рождается, – плачет.

Кэти, чувствующая невероятную усталость и ужасную слабость, улыбнулась.

– Но еще до появления на свет он умеет пинаться.

14

Джулия целую неделю жила с Кэти в одной комнате, выпроваживая любопытных посетителей, а затем переехала к себе, кивнув на прощание:

– Увидимся позже.

В комнату вошел Эрни.

– Как сегодня поживает Эрни-младший?

– Его не так зовут, – возразила Кэти.

– То есть? – Он помолчал. – Мы ведь его на самом деле еще не назвали… Так что ты имеешь в виду? Я ведь отец ребенка, верно? Не хочешь же ты сказать, будто Чарли или кто-то еще…

– Ты, ты отец, – захихикала Кэти, – но произвела сына на свет я, мне и придумывать имя.

– Наверное, это справедливо. Не знаю, как делали раньше. И что же за имя ты придумала?

– Оливер, – ответила Кэти.

– Оливер? В честь Кромвеля или?..

– В честь моего старого учителя. Однажды он пытался нам рассказать, отчего люди ставят точку, только мы особо