Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Страдал и самый гад. Его было нелегко выбить из седла, но тут он утратил всю свою бойкость. Рука его дрожала, словно камертон, а когда за спиной раздался голос, маркиз так подскочил, что чуть не выронил сигару. Обернувшись, он увидел Мэвис. Она блаженно улыбалась, что немало удивило маркиза.

Галантно вскочив с места, он задел что-то ногой и увидел, что это – знакомая сумка его бывшей жены. Почему она лежит на полу, он не понял, но гадать не стал, поскольку Мэвис спросила:

– Вы не видели Фредди?

Кого-кого, а Фредди он видел, и потому опять задрожал.

– Только что ушел, – ответил он и заметил, что Мэвис как-то странно изменилась. Через секунду-другую он понял, что это – смущение. Щеки ее заалели, туфелька выписывала по ковру замысловатые узоры.

– Он вам сказал?

– Сказал?

– Да. Что мы обручились.

– Об-ру-чи-лись?!

– Да.

– Вы – с ним? С Фредди?

– Да.

Маркиз испытал к Мячу невольное уважение. Конечно, есть у него недостатки, но – прыток, прыток!

– Поздравляю! – воскликнул он, подавляя легкую дурноту. – Очень рад! Желаю счастья!

– Спасибо.

– Великое событие!

– О да.

– Наверное, ног под собой не чуете?

– Не чую, – кивнула Мэвис и, радостно улыбнувшись, двинулась к двери.

Маркиз никак не мог бы сказать того же о себе. Кроме ног, он ощущал и сумку. На сей раз он поднял ее и рассеянно осмотрел.

Трудно рассматривать рассеянно сумку, в которой, судя по объему, лежит полмиллиона франков. Жену свою маркиз знал и помнил, что в казино она, как правило, дочиста обирает соперников.

Он опустился в кресло и пощупал подбородок. Не в силах отогнать настойчивую мысль, он открыл сумку, заглянул в нее – и тут у самого локтя появился искуситель.

– Я бы, – сказал искуситель, – не колебался.

– Да? – переспросил маркиз.

– Без всяких сомнений. Тебе нужны деньги на зонтичный клуб, Фредди их не даст, а значит…

– Резонно, резонно.

– И вообще, ты берешь их в долг. Пойдет дело с клубом, отдашь. А так, она все равно их потратит.

– Это верно.

– Ты ее, собственно, спасешь.

– Именно, именно.

– Можешь ли ты их взять? Да, можешь. Тебя никто не заподозрит. Ну, посуди: женщина оставляет сумку в баре казино. Тут бывают сотни людей.

– Да-да, ты прав.

– Конечно, я прав. И вот что, сунь деньги в карманы, а сумку положи за подушку. Вопросы есть?

– Нет, – отвечал маркиз.

Через мгновение он шел к выходу, карманы у него раздувались. В дверях он встретил Фредди.

– А, Мяч!.. – рассеянно промолвил он.

Фредди обдал его холодным взглядом, которым смотрят на гадов, если ты их не любишь, а они говорят тебе: «А, Мяч!»

3

Оказавшись на Promenade, Фредди внезапно вспомнил, что забыл на столике письма, и поспешил взять их. Он не хотел, чтобы все их читали.

Сунув письма в карман, он перечитал записку Терри с тем нездоровым чувством, какое велело жрецам Ваала утыкать себя ножами.

И записка, и вызванные ею мысли оставались прежними. Как ему показалось, что в него угодила водородная бомба, так казалось и теперь.

Нужна немалая сила духа, чтобы, обручившись с девицей, легко отнестись к еще одному обручению. Конечно, Бригем Янг [79] или там Генрих VIII [80] и ухом бы не повели, а вот от Фредди осталась только тень.

Быстро перебрав в уме соответствующие иски, он припомнил, что Арчи Биклс потерял 2000 долларов, равно как и Тодди ван – ну, этот. А по сравнению с ним Арчи и Тодди были практически нищими. Спасибо, если судьи не сдерут с него полмиллиона.

Именно в этот миг он увидел сквозь ту же мглу, какая скрывала недавно миссис Пеглер, мальчика в фельдмаршальской форме.

– Мсье Карпантэр? – осведомился мальчик.

Мгла немного поредела, и Фредди заметил, что дитя протягивает ему какой-то подносик. На нем лежал конверт, на конверте красовалось его имя. Он уныло открыл письмо, увидел первые слова, и зал залили сладчайшие звуки. Судя по всему, пели и ангелы, приятными звонкими голосами.

Поглядев на мальчика, он улыбнулся ему, охваченный нежностью. Ему захотелось спросить, как его зовут, какую кинозвезду он особенно любит и надеется ли в свое время стать президентом. Все это было невыполнимо из-за плодов Вавилонской башни, однако замена нашлась. Широко улыбаясь, он положил на подносик тысячу франков, и фельдмаршал Руритании [81] рассыпался в бурных и непонятных благодарностях. Фредди же, перечитав записку, возвел очи к небу.

Между ним и небом, у бара, стояла Терри, беседуя с барменом.

– Эй! – заорал Фредди во всю силу.

Терри и бармен беседовали о сэндвичах и молоке. Купив билеты и взяв из банка деньги, прекрасная американка испытала чувство, вызванное отчасти тем, что хищные птицы вообще разгулялись в этот день, терзая всем внутренности, отчасти же – тем, что она не ела с утра. Сердце ее было разбито, ничего не скажешь, но здоровые девушки в два-три часа дня все равно стремятся к сэндвичу. Тут бармен ее прекрасно понял, а вот насчет молока никак не мог поверить.

Крик Фредди удивил их обоих. Терри обернулась, нехотя двинулась к столику и села в то самое кресло, которое недавно почтил маркиз. Бармен, довольный тем, что не надо слушать всяких шуток о молоке, принялся протирать бокалы.

– Привет, – сказал Фредди. – Ничего денек.

– Дело вкуса, – ответила Терри.

– Прочитал вот вашу записку.

– Какую? Вторую?

– Ага. Что вы за меня не выйдете.

– Вы уж меня простите, – сказала Терри.

– Ничего-ничего, – радостно откликнулся Фредди. – Я женюсь на Мэвис.

– Правда?

– А то! Прямо так и предложил, у пятнадцатой лунки.

– Ну, Фредди, я очень рада!

– И я тоже. Вы больше ничего не писали?

– В каком смысле?

– Да мне. Что вы опять передумали.

Терри немного развеселилась. Ее всегда развлекали беседы с Фредди.

– Нет-нет. Полный конец.

– Это хорошо, – признал Фредди. – Сами понимаете, трудно жениться на двоих.

– Да уж, нелегко. Очень страдали?

– Хуже некуда. Ладно, не будем об этом говорить. Только одного я не понял – на что я вам нужен?

– Ну, Фредди, вы такой душенька!

– Может быть, но вы же любите Джефа.

Терри, как и миссис Пеглер, захотелось ударить его сумкой, но, как и миссис Пеглер, она себя обуздала.

– Когда вы станете старше, – кротко сказала она, – вы узнаете, что бывает несчастная любовь. Как говорится, безответная. Понимаете, у меня нет денег.

– Э?

– Ну, капля какая-то. Отец писал пьесы, одну вдруг вспомнили и поставили на телевидении. Я получила две тысячи долларов и решила их потратить в Мекке высшего света.

– Это где?

– Справочники для туристов именуют ее