Рассвет сменяет тьму. Книга вторая: Восставшая из пепла - Николай Ильинский

— Даром хлеб нигде не дают, — говорил Митька сильно устававшим бойцам. — Семь потов — это норма для солдата…

Трудностей прибавилось, когда рядом с полком остановилась танковая часть. Теперь бойцы отделения прыгали в окопы, а над их головами, грохоча и лязгая гусеницами, проползали тридцатьчетверки. А когда танк проходил, необходимо было бросить в него гранату (пока деревянную болванку). Вначале, когда поперек окопа проходил танк, молодые солдаты чуть ли не прилипали от страха ко дну окопа, оборудованного так, чтобы тяжелая машина не обрушила его. Потом ничего, стали привыкать и даже научились ловко кидать подобие гранат им вослед.

— Все, ни одному «тигру» живым не проскочить через наши головы, — шутил сержант, подытоживая результаты учения. — Одним словом, молодцы, хотя пока еще не гвардейцы, но будете ими, сразу же после первого боя станете…

А к передовым рубежам линии фронта все прибывала и прибывала новая боевая техника, бесконечно шли дивизии, полки пехоты. Однажды отделение сержанта Храпова отдыхало в промежутке между занятиями, расположившись у брустверов учебных окопов. Мимо двигались пехотинцы, неся на себе станковые пулеметы, части минометов и противотанковые ружья с длинными стволами. И Митьке вдруг показалось среди медленно и тяжело шагавших солдат знакомое лицо, загоревшее, запыленное, но, главное, характерный нос с утолщением на конце и задранный вверх. Где он видел это лицо? Митька инстинктивно вскочил на ноги, сделал шаг вперед, пытаясь догнать двух солдат, которые несли на плечах противотанковое ружье. Но пехотинцы, словно почувствовав желание сержанта, по команде остановились, положили оружие на землю и кто стоя, кто присев на траву, сняли каски, стали дымить махрой, оживленно о чем-то разговаривая. Подойдя поближе к отдыхающим, Митька узнал в одном из них Федула. Он сидел на земле и, сняв сапог, перематывал портянку, морщась и что-то шепча про себя, вероятно, ругался. Федул долго не поднимал головы, хотя видел перед собой совсем близко чьи-то грязные сапоги. Наконец, он глянул вверх и подхватился, не успев надеть сапог.

— Товарищ сержант! — Федул часто моргал глазами, желая что-то сказать еще, но видя, что сержант совсем юное создание, с доброй усмешкой смотрящее на него, оторопел. — Ми… Мить… Дмитрий Иванович… товарищ сержант! — с надрывом в голосе залепетал он.

— Да ладно, Федот Емельянович, — махнул рукой Митька, — давай без субординаций…

— Без чего? — не понял Федул.

— Ну, без этого… товарищ сержант…

— Митя! — уже громко и радостно произнес Федул и протянул руки. Они крепко обнялись под обстрелом сотен сочувствующих глаз.

— Отец сына встретил…

— Это же надо!..

— Не всяким такое счастье выпадает!..

— Да нет, мы односельчане. — Митька обернул к солдатам испачканное пылью, но радостное лицо.

Солдаты улыбались, глядя на них.

— На войне тоже односельчанина встретить — большая удача.

Митька присел рядом с Федуном, наблюдая, как тот вновь наматывает портянку и натягивает на ногу сапог.

— Все время эта портянка заворачивается, идти больно, спасу нет!..

Разговорились, вспоминая Нагорное, пожаловались друг другу, что еще не получили оттуда писем. Федул посетовал на боль в плече, на котором в пути все время лежал ствол противотанкового ружья.

— Тяжелое оказалось, сатана, — сказал он, сплюнув в траву — Дали винтовку и хватит бы… Так нет же, неси и эту… обузу… А это Василий Панкратыч Тимохин, — обратил Федул внимание на напарника. — Он из ружья стреляет, а я помогаю ему его носить… Нет, без меня он никуда!..

Тимохин слушал Федула и молча улыбался.

Прозвучала команда. Пехотинцы нехотя встали, образуя строй, Федул вскинул конец ствола ружья на плечо.

— До встречи в Нагорном, — весело кивнул ему Митька.

— Свидимся ли, вот какое, Митя, дело, — грустно ответил Федул и пошел, подчиняясь воле огромного количества людей в военной форме. — Ежели при случае будешь писать домой, то сообщи, что мы виделись! — повернув в полуоборота голову, крикнул Федул.

— Обязательно! — ответил ему Митька.

Судьба развела их навсегда. На этот раз Федот Емельянович Кряков в плен не попал. Отражая атаки вражеских танков, он волею обстоятельств оказался в списке без вести пропавших. В самый разгар Курской битвы его истребительный взвод встретил несколько десятков вражеских танков.

— На всех и патронов не хватит, — прикинул Тимохин, — но ничего, мы их и гранатами попотчуем…

— О, Господи! — в страхе воскликнул Федул. — Раздавят, как клопов! — И хотел уже рвануть по окопам неизвестно куда.

— Ты что, мать-перемать! — закричал на него Тимохин, скрипнув зубами. — Бежать задумал? Трус несчастный! Да я тебя! — погрозил он кулаком. — Как предателя, понял?

— Танки же, Панкратыч, вот уж один из них близко, кишки намотает на гусеницы…

— Помогай мне, говорю!

Федул подчинился, примостился рядом с Тимохиным, стал целиться из винтовки в бронированную махину, которая грозно ревела, плевалась огнем и смертью надвигалась на окопы.

— Да, да из винтовки ты его остановишь, палить будешь по танкистам, учили же тебя, недотепу.

Тимохин выстрелил, под танком вспыхнуло пламя. Машина остановилась, свернула в сторону, видимо, разорвало гусеницу. Появился дым над башней, из которой стали выпрыгивать немецкие танкисты.

— Стреляй, стреляй по ним, не дай уйти! — перекладывая ружье чуточку в другую сторону, крикнул Тимохин Федулу. — На мушку бери, на мушку!..

Тимохин стал целиться в другой танк, который как-то внезапно вынырнул из-за пылавшего, но нажать на спусковой крючок не успел; из ствола танка полыхнул огонь, и почти в то же мгновение близко у окопа разорвался снаряд. Тимохин уронил голову и, не выпуская из рук ружья, безжизненно опустился с ним на дно окопа. Кровь заливало его лицо.

— Панкратыч… Василии, — склонился над ним и запричитал Федул, — как же это ты… А что же мне делать-то? — машинально поднял ружье, выглянул из окопа: танк, показавшийся Федулу огромной темной горой, двигался прямо на него. — Мать честная! — плаксиво завопил Федул, направил ствол ружья буквально в лоб танка и выстрелил.

Машина остановилась, задымилась. Из нее также стали выпрыгивать люди в черных комбинезонах и шлемах и разбегаться в разные стороны. Но они тут же падали, кто-то косил их из автомата или пулемета. Федул с ужасом увидел, как третий танк, развернувшись в его сторону, густо задымил, двинулся.

— Да сколько ж вас на меня одного, — стонал Федул и опять стал целиться, что не представляло большой сложности, ибо танк был уже так близко, что не попасть в него мог только слепой.

Солдаты взвода видели, как завертелся на месте и этот танк.

— Молодец Тимохин, как он их метит! — одобряли они.

— Будто снайпер!

О том, что Тимохин погиб, еще никто не знал. А Федул увидел четвертую машину с белым крестом на борту. Быстро зарядил ружье, приготовился. И вдруг перед