Моя новая сестра - Клэр Дуглас

я говорю ему, что Беатрисы нет дома, она ушла с Ниаллом в какую-то картинную галерею. Лицо его застывает, но я делаю вид, будто ничего не замечаю, – мне не нравятся мои собственные эмоции по этому поводу. Я ставлю перед Беном тарелку с едой и иду в кладовку за бутылкой вина.

– Что-то мне подсказывает, что тебе это нужно, – говорю я, наполняя его бокал «Шабли». Он благодарно улыбается, глаза у него тусклые от усталости. Я выдвигаю стул напротив него и тоже наливаю себе бокал. Меня так и тянет рассказать Бену о загадочном сообщении на странице Люси в «Фейсбуке», но он выглядит таким усталым, таким измученным, что я не могу заставить себя досаждать ему подобными рассказами.

Позже, когда мы поднимаемся в его спальню, я подхожу к музыкальной системе Bang and Olufsen и уже собираюсь включить ее, как Бен окликает меня, заставляя вздрогнуть.

– Не трогай это! – рявкает он, подходя ко мне и отталкивая мою руку. – Она дорогая.

Мне становится обидно, но я напоминаю себе, что он проделал долгий путь, провел напряженные десять дней на ненавистной ему работе. Он просто устал, расстроен. Уже давно выяснилось, что он немного педантичен в некоторых вещах; он терпеть не может, когда я стираю или глажу его драгоценные дизайнерские рубашки или прикасаюсь к его дорогой технике. И это нормально. Это одна из его причуд. Это ничего не значит. Поэтому я отхожу и ложусь в постель. Когда он присоединяется ко мне, я начинаю стягивать с него трусы-боксеры.

– Не сегодня, Аби, – просит он, перемещаясь на другую сторону матраса. – Я сейчас совсем не о том думаю. Мне нужно поспать.

Он поворачивается так, что мне остается лишь смотреть на его спину, на родинку в форме четырехлистного клевера на правом плече, и от его слов меня пробирает холод.

На следующее утро я оставляю Бена спящим и отправляюсь на автобусе в город.

День выдался холодным, небо – ярко-голубое, едва ли не фиолетовое, а облака проносятся по нему слишком быстро, что предвещает дождь. Выйдя на автовокзале Бат-Спа и направившись в сторону Милсом-стрит, я поплотнее закутываю шею шифоновым шарфом. Я видела в магазине пару ботинок, которые хочу примерить; теперь, когда зарабатываю больше денег, я могу позволить себе их купить. Я иду с опущенной головой, сунув руки в карманы куртки, думая о Бене и о том, что может его беспокоить, и не замечаю направляющуюся мне навстречу женщину, пока почти не сталкиваюсь с ней.

– Извините, – говорю я, поднимая глаза. Передо мной стоит Джоди, одетая в пуховик и серые узкие джинсы, на ее обычно угрюмом лице играет улыбка. – Джоди, как дела?

На спине у нее кожаный рюкзак, похожий на большого жука.

Она смотрит на меня, и я вижу, что она пытается понять, откуда меня знает, а потом ее глаза вспыхивают, когда ее наконец осеняет, кто я такая.

– Аби, верно? Ну и как тебе живется с чокнутыми близнецами?

Меня раздражает ее неблагодарность.

– Они не чокнутые.

Она смеется, но смех ее звучит тускло, неискренне. Какая-то женщина пытается обойти нас по узкому тротуару и недовольно хмыкает. Я извиняюсь и отхожу в сторону, Джоди следует моему примеру. Слабые брызги дождя осыпают мою щеку. Несмотря на то что Джоди не вызывает у меня теплых чувств, я спрашиваю, нет ли у нее времени на то, чтобы посидеть за чашечкой кофе – я хотела бы задать ей несколько вопросов. Джоди обдумывает мое предложение, и я вижу, как она прикидывает варианты. С одной стороны, она не прочь посплетничать о «чокнутых близнецах», как она их называет, но с другой – опасается ввязываться в это, сказать что-то, что может до них дойти. В конце концов она соглашается, и мы отправляемся в кофейню неподалеку от римских бань.

Мы занимаем единственный свободный столик наверху и с облегчением опускаемся на стулья. Джоди снимает рюкзак и сбрасывает с плеч свою дутую, как на эмблеме шин «Мишлен», куртку, повесив ее на спинку стула. Дождь уже яростно лупит по окнам, кафе переполнено, и от дыхания посетителей и пара, поднимающегося над кружками с горячими напитками, на стеклах выступает конденсат.

– Кажется, в Бате всегда идет дождь, – отмечает Джоди, наблюдая за ливнем. – В любом случае, – она делает глоток своего карамельного латте и ругается, что он слишком горячий, – о чем ты хотела со мной поговорить?

– Слушай, – начинаю я, заговорщически подавшись вперед, – помнишь, что ты мне сказала в тот день в своей спальне? Ты предупредила меня, чтобы я поостереглась.

Она пожимает плечами.

– Да. И что?

– Что ты имела в виду?

Она щурит голубые глаза.

– Зачем ты хочешь это знать? Что-то случилось?

– Ты ведь все еще дружишь с Кэсс, верно?

– Да, – неуверенно отвечает она. – К чему все это?

– Но разругалась с Беатрисой? – продолжаю я, игнорируя ее вопрос.

Она вздыхает, и в этот момент кажется мне совсем юной; ей не больше двадцати.

– Когда все впервые встречают Беатрису, то попадают под ее чары. Она красивая, веселая, талантливая, умная. – Такие слова можно было бы сказать и о Люси. Я ободряюще киваю, чувствуя, что она хочет добавить что-то еще. Я права. – Но она подбирает людей, а потом бросает, когда они ей надоедают. Разве ты еще не поняла этого?

Я чувствую в ней невысказанную обиду на то, что ее выставили вон.

– Я не уверена, так ли это, – признаю́сь я. – Мои чувства к Беатрисе очень сложны.

– Ты влюблена в нее?

От потрясения я чуть не выплевываю свой кофе.

– Конечно нет! Почему ты так считаешь?

– О, все влюбляются в Беатрису. Кэсс просто сражена наповал.

– Кэсс?

– Она без ума от Би, следует за ней повсюду, не желает слышать о ней ни одного плохого слова.

Теперь все становится понятно. Как я могла быть настолько слепа?

Джоди шумно отхлебывает кофе. На ней мешковатая черная футболка с названием неизвестной мне группы, и, глядя на нее поверх стола, я думаю, что Джоди вечно морщится, как будто она все время чем-то недовольна, даже когда улыбается.

– Я рассорилась с Кэсс, когда уезжала. Но теперь мы снова общаемся. Она ничего не может с собой поделать, верно?

– Ты думаешь, Беатриса отвечает ей взаимностью?

– Некоторое время назад между ними что-то было. Они думали, будто никто не знает, но я догадалась.

Что-то подсказывает мне, что от Джоди мало что можно утаить. Я чувствую прилив… чего? Волнения? Сожаления?

– Но Беатриса все испортила. Она сказала Кэсс, что какой-то парень разбил ей сердце, когда