Робкие создания - Клэр Чемберс

Лиса постояла еще немного и свернула в палисадник большого дома, стоявшего в глубине улицы. Шторы на втором этаже были задернуты не до конца, и из щелки треугольником струился свет лампы, казавшийся в окружающей темноте ослепительным.

Уильям мог бы подобраться к ней с заднего двора, но не хотел заходить на чужой участок. Да и поздно – птица мертва; ее голова безвольно болталась, свисая из пасти. Как будто в подтверждение, что все это лишь жестокая игра, лисица выронила – точнее, выплюнула – курицу на дорожку и исчезла в очертании кустарников сбоку от дома.

Уильям поднял истерзанное тело Крохи. Снежное оперение каким-то чудом почти не пострадало. Кому-то придется сказать тетушке Роуз, что все ее любимые куры мертвы. Никто не станет ее обвинять, она сама вспомнит, что в спешке не заперла дверцу, когда шла за яйцами для мистера Мортимера.

Он почти добрался до дома, как вдруг раздались взрывы: сначала один, затем свист и снова грохот. Его путь пролегал по периметру почти идеального прямоугольника, и трудно было с точностью определить, с какой стороны исходят оглушительные звуки. Ясно одно: это не похоже на обстрел, как во время операции “Блиц”, когда бомбы падали в парке напротив. И не просто шум. Что-то грандиозное, ужасающее сбило его с ног, и земля содрогнулась. Открыв глаза – через несколько минут или, может, часов, – он был уверен, что его разорвало пополам, а мир вокруг уничтожен: повсюду валяются вырванные с корнем деревья, дома сметены. Но вот парк, дорога – ничего не изменилось.

На пороге Уильям столкнулся с тетушкой Элси. Она втащила его в дом, неразборчиво что-то бормоча. Беззубый, без вставной челюсти рот беззвучно открывался и закрывался, как у рыбы.

Он протянул ей тело Крохи и хотел рассказать про лисицу, но тетушка лишь таращилась на него невидящим взглядом. Протиснувшись между Уильямом и дверью, Элси выбежала на улицу, метнулась в одну сторону, потом в другую, будто в изощренном танце, не зная, куда бежать. В полумраке прихожей Уильям различил тетушку Луизу, неузнаваемую из-за растрепанных волос, заплетенных в длинную девичью косу. Она буквально рухнула на него, но ругать не стала, а вместо этого крепко обняла. Удостоверившись, что племянник дома, цел и невредим, она потеснила его и пошла искать младшую – ту, что отправилась за ним в темноту, чтобы привести домой, но сама так и не вернулась.

25

Лорейн, одетая в байковый халат, сидела в больничной палате на краю кровати и сковыривала с ногтей облупившийся лак. Без макияжа, с зачесанными назад волосами, зафиксированными ободком, она выглядела лет на двенадцать, не больше. Увидев Хелен, она растерялась и едва заметно улыбнулась – скорее извиняясь, чем радуясь встрече.

Хелен села рядом и обняла опущенные плечи девочки:

– Привет. Решила составить мне компанию на работе?

Лорейн насмешливо фыркнула:

– Ага.

– Мама сказала, у тебя вчера случился срыв.

Накануне вечером Клайв и Джун все ей рассказали. В разгар экзамена по математике Лорейн вдруг стало дурно. Она перестала различать цифры и знаки, запаниковала и выбежала из класса в слезах.

Джун вызвали в школу. Она тут же прыгнула в машину и невзирая на правые повороты, необходимость трогаться в горку и переполненную парковку примчалась в не менее взвинченном, чем Лорейн, состоянии. Получить в критический момент вместо поддержки присутствие неуравновешенного взрослого – хуже некуда.

Клайв ждал их дома. Встревоженные родители накинулись на дочь с расспросами, но девочка не могла описать, что чувствует. Сказала, что не слышит их из-за кваканья в голове и не понимает, что они говорят. Забившись в угол своей комнаты, она сидела, зажав уши, чтобы заглушить голоса, пока родители не вызвали врача. Лорейн добровольно согласилась поехать в Уэстбери-Парк. Ее лечащим врачом назначили Лайонела Франта.

Именно это и беспокоило Хелен больше всего. Если бы не их с Гилом желание уединиться, которое и так обернулось полной катастрофой, племянница оказалась бы в более надежных руках.

– Как ты?

Лорейн пожала плечами:

– Не знаю. Вообще не понимаю, как я должна себя чувствовать.

– Ох, милая.

Девочка отвечала с таким безразличием в голосе, что у Хелен сжалось сердце.

– Я не чувствую себя больной. Но, наверное, я правда заболела.

– Почему ты так думаешь?

– Все так говорят, – уныло отозвалась она.

– Кто – все?

– Мама, папа, врачи – терапевт и тот, что вчера приходил.

– Что они говорят?

– Родители говорят, что раз я так себя веду, значит, точно болею.

– А доктор Франт?

Хелен постаралась, чтобы вопрос прозвучал нейтрально, без тени неодобрения. Без абсолютного доверия к лечащему врачу ни о каком выздоровлении не может быть и речи. И все же ей очень хотелось, чтобы им был кто угодно другой.

– Просто задал кучу вопросов, помычал и сказал, что завтра опять придет. Потом медсестра дала таблетки. Название не помню. “Ксакс” или вроде того.

– Это не так важно, – сказала Хелен, улыбнувшись. – Главное – помнить, что скоро тебе станет лучше. Хочешь сходить в художественную мастерскую? Если силы есть.

– Не знаю, – прошептала Лорейн, и на глазах у нее выступили слезы. – Мне ничего не хочется.

Только к обеду Хелен удалось подловить Гила и рассказать ему про Лорейн. Он все утро обходил палаты, потом принимал в кабинете пациентов, а после срочно выехал на вызов в Лимпсфилд. Но наконец Хелен перехватила его у кабинета Марли Холта – Гил как раз выходил после разговора о своем намерении подать заявление на вакансию.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала она.

Он удивился и, похоже, обрадовался скорой встрече после невнятной попытки расстаться накануне. Хелен понимала, что оказалась в неудобном положении: просит об одолжении, но сама не намерена идти на уступки. Она не передумала за ночь – расставание все еще представлялось ей необходимым. И поговорить она собиралась совсем о другом.

Гил кивнул, и они встретились в мастерской, добравшись до нее по отдельности. Как только дверь за ними закрылась, он шагнул к ней, но Хелен остановила его, покачав головой.

– Есть проблема. Мою племянницу, Лорейн, вчера положили сюда. Слава богу, добровольно. Ее ведет Лайонел. Помоги перевести ее на тебя.

Он явно опешил – и от самого факта, и от реакции Хелен. Только тут она вспомнила, что не рассказала ему о неуклюжем приглашении Франта и своем не слишком мягком отказе.

– На каком основании? – спросил Гил.

– Потому что это Лайонел! – воскликнула Хелен. – Ты сам