Дом разделенный - Перл С. Бак

приняв это за очередной знак особого расположения, согласился, причем уже куда охотнее, потому что теперь он был рад поводу встретиться с этой семьей, принявшей его в своем доме, как родного сына, хотя он не приходился им ни соотечественником, ни родственником.

Вернувшись домой, Юань лег в постель и в ожидании сна задумался о семье учителя, и особенно много он думал об их дочери. Такой девушки ему видеть еще не доводилось. Она была совсем из другого теста, нежели другие его приятельницы, из вещества более подвижного и сияющего, чем Ай Лан, притом что у Мэри не было блестящих кошачьих глаз и веселого смеха. Эта белокожая девушка, при всей ее серьезности, излучала сильный внутренний свет; порой он был слишком ярок, особенно в сравнении с мягкой добротой ее матери, но всегда чист и ясен. Мэри не позволяла себе случайных движений, и тело ее почти всегда было неподвижно, в отличие от тела хозяйкиной дочери, например, которое ходило ходуном, подставляя взгляду окружающих то бедро, то запястье, то талию – беспорядочные, слепые движения плоти. Голосом и выбором слов не походила она и на ту женщину, что положила милые стихи Шэна на тяжелую, страстную музыку. Слова Мэри не имели двойного дна и скрытого смысла. Нет, она произносила их быстро и отчетливо, каждое имело вес и лежащий на поверхности смысл – то были полезные инструменты ее разума, а не сосуды для туманных намеков.

Когда Юань думал о ней, то прежде всего он вспоминал ее дух, облеченный цветом и веществом плоти, но не скрытый под нею. Он принялся размышлять о том, что она говорила, и дивился, что о некоторых сказанных ею вещах он сам прежде не задумывался. Например, один раз, когда речь зашла о любви к стране, она сказала:

– Идеализм и энтузиазм – не одно и то же. Энтузиазм может быть только телесным: сила молодого тела сообщает духу живость и бодрость. А идеализм может жить, даже если тело сломлено, старо и немощно, ибо он есть свойство души. – Тут ее лицо преобразилось, вспыхнуло, и она с нежностью поглядела на отца. – Думаю, моему отцу присущ подлинный идеализм.

И старик тихо ответил:

– Я называю его верой, дитя мое.

На это, как теперь вспомнил Юань, Мэри ничего не ответила.

Так, в мыслях об этих трех людях, Юань погрузился в сон, и впервые за все время, что он провел в этой стране, душа его была довольна. Они показались ему настоящими, заслуживающими интереса и понимания.

И вот настал день религиозных обрядов, о которых говорил учитель. Юань надел свою лучшую одежду и вновь отправился домой к учителю. Сперва он испытал некоторую неловкость, потому что на пороге дома его встретила Мэри. Ясно было, что она не ожидала его увидеть: глаза ее потемнели, и она не улыбнулась. Одета она была в длинное синее пальто и маленькую шляпку в цвет, и оттого казалась еще выше, чем запомнилось Юаню, и во всем ее поведении чувствовалась некая суровость. Поэтому Юань с запинкой выдавил:

– Ваш отец пригласил меня сегодня посетить место религиозного поклонения вместе с вашей семьей.

Мэри ответила угрюмо, с беспокойством вглядываясь в его лицо:

– Я знаю, что он вас приглашал. Войдете? Мы почти готовы.

И Юань вновь вошел в дом, где в прошлый раз ему оказали столь радушный прием. Однако сегодня дом уже не показался ему таким гостеприимным. В камине не горел огонь, как тем вечером, и в окна лился резкий холодный осенний свет. Было видно, что коврики на полу и обивка мебели сильно потерты. То, что в свете огня и ламп казалось просто темным, уютным и обжитым, теперь выглядело изношенным, старым и требующим обновления.

Впрочем, старый учитель и его жена встретили Юаня с прежним радушием. Они оделись скромно, как подобало для молитв, и старик сказал:

– Я очень рад, что ты пришел! Я больше не уговаривал тебя, потому что не хотел слишком давить.

А его жена добавила:

– Но я молилась! Я молила Господа, чтобы он привел вас к нам. Я молюсь о вас каждый день, мистер Ван. Если Господь ответит на мои молитвы, как я буду рада и горда, когда вы…

Тут старую комнату пронзил чистый и светлый, как солнечный луч, голос дочери – приятный и не лишенный доброты голос, но очень резкий, отточенный и чуть более холодный, чем прежде:

– Ну что, идем? Служба скоро начнется, а нам еще ехать.

Она вывела всех на улицу и села за руль машины, на которой они собирались ехать в церковь. Старшие устроились на заднем сиденье, а Юаня она усадила впереди, рядом с собой, однако за всю дорогу, вертя руль туда-сюда, не сказала ему ни слова. Юань, соблюдая приличия, тоже не заговаривал с Мэри и даже не смотрел на нее, разве только случайно, когда хотел разглядеть что-то необычное за окном. Подмечая мельком выражение ее лица, он видел, что на нем нет ни улыбки, ни света. Оно было серьезное, почти печальное; точеный крупный нос, чуть поджатые губы, округлый подбородок над меховой оторочкой воротника; серые глаза смотрели только вперед, на дорогу. Сейчас, когда она сидела так прямо и молчаливо, ловко и быстро вращая руль, Юань даже немного боялся ее. Она казалась совсем не той, с кем он легко и свободно беседовал пару дней назад.

И вот они подъехали к большому зданию, к которому стекались многие мужчины, женщины и дети. Вместе с ними они вошли и сели на скамью; Юань сел между старым учителем и его дочерью. Он с невольным любопытством разглядывал все вокруг, потому что посещал такой храм второй раз в жизни. У себя на родине он часто видел храмы, но они были для простого неученого народа и для женщин, а Юань никогда не поклонялся ни одному богу. Пару раз он из любопытства входил туда и разглядывал храмовое убранство, и прислушивался к низкому предостерегающему гулу большого колокола, в который ударяли священники в серых халатах, и с презрением глядел на них, ибо его учитель говорил, что эти священники – злые и невежественные люди, наживающиеся на простом народе. Потому Юань никогда не поклонялся богам.

Очутившись в иностранном храме, он принялся внимательно смотреть и наблюдать. То было жизнерадостное место, и сквозь длинные узкие окна лилось сентябрьское солнце. Большие столпы света падали на цветы на алтаре, на пестрые одежды женщин, на лица людей, в основном немолодых, отмеченные разными чувствами. Затем по воздуху поплыла музыка. Она лилась из