Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

После концерта они зашли в молочную. Там было много студентов. Они улыбались До Кхин Эй Сите, она отвечала им тоже улыбкой, а сама с горечью думала: «Какие же они молодые».

Маун Маун Дейва проводил До Кхин Эй Ситу до дома. Озаренное лунным светом озеро сверкало и переливалось.

— Я давно хотел вам кое-что сказать, но никак не мог выбрать подходящий момент. И вот сегодня…

Свет луны действовал умиротворяюще, До Кхин Эй Сита радостно улыбалась.

— Я счастлив здесь — и это ваша заслуга. Мне так не хотелось ехать сюда. Научная работа заставила. Я боялся, что мне здесь будет скучно, неинтересно. Но все оказалось не так. Я очень доволен.

Слова Маун Маун Дейва взволновали До Кхин Эй Ситу.

— Я хотел вам об этом сказать, когда впервые попал в ваш дом, но тогда как-то не получилось. У меня есть невеста в Швейбэхоу. Думаю, вы с ней подружитесь. Мы поженимся после того, как я получу ученую степень.

У До Кхин Ситы пересохло во рту, по спине поползли предательские капельки пота. Ее бросало в жар. В душе стало пусто.

— Ах, вот оно что!

— Вам понравился концерт?

— Да, большое спасибо. — Они подошли к дому.

— До свидания, — Маун Маун Дейва пошел по той самой улице, по которой он возвращался в тот день, когда ужинал у До Кхин Эй Ситы.

До Кхин Эй Сита закрыла окно и стала смотреть на озеро. Вода в лунном свете отливала серебром, ей вспомнились грустные дни… Она отошла от окна, села в кресло. Рука машинально потянулась к магнитофону. Полилась мелодия «Ищу цветы в саду, где опали листья».

«Кейнари[22] не могли жить по разным сторонам ручья. Но вознаграждением за их мучения были дивные слова о любви. Но ведь слова лгут, если мираж принять за действительность».

До Кхин Эй Сита выключила магнитофон, подошла к окну, взглянула на озеро. Оно больше не отливало серебром, его красота словно исчезла. Для До Кхин Эй Ситы.

«Пожалуй, в следующем году поеду в Швейпьидо. Надо заняться языком пали и написать работу о Хлайн Тхей Кхаун Тин[23]. К тому же в Швейпьидо озеро и река красивее, чем здесь…»

Перевод Г. Мининой.

ПХЬЯПОУН ХЛАМОУ НВЕ

Пхьяпоун Хла Моу Нве родился в 1945 г. в деревне близ г. Пхьяпоун. Писать начал рано. В 70-е годы вышли сборники рассказов «Обновленная красота», «Каждой жизни — своя красота» и другие.

Пхьяпоун Хла Моу Нве — лауреат различных литературных премий за лучший роман и сборник рассказов: юмористического журнала «Хата» (1964 г.), журнала «Шудаун» (1970 г.), Института литературы (1972 г., 1973 г., 1974 г., 1975 г.), Национальной литературной премии (1978 г.).

ПАТРИОТ И ВРАГИ

Деревню объяла тишина, нарушаемая лишь шумом реки, бурно несущей свои воды к морю. Но тишина эта была обманчивой…

В стране нарастало антияпонское движение, возглавляемое Национальной Армией. Повсюду шли бои, враги отступали и становились все более жестокими, агрессивными. Теснимые революционной армией, они зверствовали в деревнях, где еще сохраняли свои позиции. Одной из них была деревня Чоукан, расположенная на берегу реки с тем же названием. В эту деревню и направлялись десять японцев с переводчиком. Все мужчины ушли воевать в ряды Национальной Армии, в деревне оставались лишь старики, женщины да дети. Теперь им самим приходилось заниматься промыслом рыбы, креветок, но сегодня море было неспокойным, и люди остались дома. Волны со страшной силой обрушивались на берег, и даже издалека видны были их гребни. Весть о приближении японцев заставила всех попрятаться.

Где-то протяжно завыла собака, и вскоре в деревне появились японцы. Казалось, деревня вымерла.

— Эй, есть здесь кто? Куда все подевались? — крикнул переводчик, с презрением оглядывая жалкие лачуги.

Женщины из укрытия с ненавистью смотрели на лоснящееся лицо Чхи Сан Мауна: он уже не раз был здесь и всегда прихватывал что-нибудь «на память» — то курицу, то свинью. Но страшнее всего были «праздники», которые он устраивал на забаву своим японским хозяевам. Для этих «праздников» ему нужны были молодые женщины, впрочем, не гнушался он и пожилыми. Вот почему, завидев Чхи Сан Мауна, все женщины без исключения попрятались.

— Эй, что вы молчите? Сейчас подпалим и ничего не останется!

Наконец выбежал из дома, поддерживая рукой лоунджи, староста деревни У Каун Нейн.

— Ты что — смерти ищешь? Зачем прятался? — заорал Чхи Сан Маун на перепуганного старосту. Японец, старший сержант, командир отряда, что-то сердито сказал Чхи Сан Мауну.

— Я не… прятался. Я… я спал. — Староста заикался от страха.

— Да заткнись ты, когда господин говорит. Приходили сюда бирманские солдаты? Куда они пошли? Говори, а то несдобровать тебе!

Утром действительно несколько бирманских солдат заходили в деревню и отправились дальше — в деревню Какдей, где им предстояло соединиться с крестьянским отрядом, чтобы совместными силами ударить по японцам. Знают ли об этом враги? Староста растерянно смотрел на японских солдат и молчал.

— Говори же, ну говори! — орал Чхи Сан Маун и так ткнул старосту в грудь, что тот упал прямо к ногам японских солдат. Один из них схватил старосту за волосы и стал трясти, тыкая его лицом в землю. Слезы выступили на глазах у старосты, и он проговорил срывающимся голосом:

— Я скажу, все скажу!

Женщины и дети, наблюдавшие эту сцену из своих укрытий, дрожали от страха. Жена старосты Ма Пан Йин была вне себя от тревоги и гнева. Годовалого младенца Ма Пан Йин кормила в это время грудью, а девочка и мальчик постарше жались к ней и тихонько плакали.

— Говори же, где бирманские солдаты? — продолжал между тем орать Чхи Сан Маун.

— Они были здесь утром, — сплевывая кровь и едва шевеля языком, произнес староста. — Узнали, что вы должны прийти, и спрятались на моем плоту, — это в бухте, на другой стороне.

Чхи Сан Маун перевел слова старосты японскому сержанту. Тот, словно кобра, зашипел от ярости.

— Что же ты молчал? — взвизгнул Чхи Сан Маун. — Сколько их там?

— Пять. — У Каун Нейн показал пять пальцев.

Чхи Сан Маун перевел японцу, тот что-то быстро и резко ответил.

— Покажи нам это место, — приказал Чхи Сан Маун старосте.

У Каун Нейн подошел к берегу, где была привязана его лодка. Японцы последовали за ним. Лодка была довольно вместительной — мешков на двадцать пять риса. В ней лежали сети для ловли креветок. У Каун Нейн, весь красный от возбуждения, сел за