Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев

учредить должность еще одного своего заместителя… – Он пытливо поглядел на Поплавского, подбадривающе кивнул. – Это мы еще обсудим, у нас будет время. – И, поймав вопрос в глазах Поплавского, пояснил: – Я тут собираюсь в одну поездку, на пару недель. Вполне возможно, приглашу вас с женой…

Рыба подсеклась, сама подсеклась – Поплавский, рыбак в общем-то неважнецкий, ничего даже не сделал для подсечки, боясь спугнуть добычу, но добыча шла в руки сама и теперь резко и сильно потянула наживку.

Через неделю шеф объявил, что они едут в Турцию, на берег теплого моря.

– Отдохнем малость от московской суеты, смоем ее морской водицей – работать лучше будем, – сказал шеф Поплавскому. – Пусть жена ваша берет с собою лучшие купальные костюмы.

– Вы меня приглашаете в поездку вместе с женой? – на всякий случай уточнил Поплавский.

– Да, – коротко ответил шеф.

Поплавский думал, что они полетят в Анталью, уже изрядно загаженную новыми русскими, – там, говорят, даже в туалетах на стенах появились короткие надписи из трех букв, которые наивные иностранцы путают со словом «мир», но они полетели в Измир. Потом Поплавский посмотрел по карте: от Измира до Антальи было не менее шестисот километров.

Самолет садился долго – из-за горных увалов выхлестывали потоки ветра, раскачивали тяжелую машину. Ту-154 скрипел всеми своими суставами, костями, скелетом, сопротивляясь нажиму, пилот долго рисовал круги, прежде чем примериться к бетонной полосе и покатить по ней, притихшие пассажиры, серея лицами, жмурились от страха, один лишь Невский был невозмутим, словно каждый день попадал в летные передряги, посасывал мятную карамельку и с интересом глядел в иллюминатор. Когда крыло накренившегося набок самолета проскользило метрах в пятидесяти от рыжеватой унылой горы, едва не зацепив за ее макушку, лишь усмехнулся и распечатал еще одну карамельку.

Поплавский невольно засек взгляд жены, с восхищением смотревшей на Александра Александровича, – ей показная смелость нравилась. Поплавский с печалью подумал, что он смертен, и Ирина его смертна, и Невский – от всех со временем останутся только кости да кусок жирно удобренной влажной земли. Если сейчас они зацепят крылом за очередную гору и разобьются, то от них останутся лишь мерзкие, пахнущие керосином, пролившимся из распоротых баков, куски мяса.

Поплавского передернуло, холод ошпарил ему грудную клетку, сердце, живот, пополз вниз, делая ватными ноги. Поплавский чувствовал, что сейчас его вывернет наизнанку, понимал, что бороться с собою бесполезно, и поэтому молил Бога, чтобы самолет быстрее приземлился.

Посадка прошла благополучно.

В аэропорту их ждала машина, которая отвезла в курортный городок, о котором Поплавский никогда не слышал – Кушадаси. Впрочем, так, с мягким окончанием, его зовут только наши, немцы да голландцы – частые гости здесь, сами же турки произносят имя города твердо, будто обтачивают кость – Куша-дасы, с «ы» на конце и ударением на последнем слоге.

Отель «Имбат», в котором им зарезервировали номера, раскинулся на самом берегу моря, смотрел окнами в воду и был роскошен – кругом мрамор, цветущие деревья, бассейны с голубой облицовкой, собственный причал с катерами и яхтами, несколько ресторанов, казино – в общем, рай на земле с пятью звездами на вывеске – своеобразным знаком качества, принятым в Европе и Америке.

Невский, естественно, поселился в «люксовских» апартаментах, по которым можно было раскатывать на велосипеде – так много места они занимали. Поплавский с Ириной – в номере поскромнее, всего из двух комнат, но тоже немаленьком.

– Ну как? Вам здесь нравится? – спросил Александр Александрович у Ирины за обедом, когда они ели осьминога, фаршированного экзотическими кореньями, с чесночной приправой и запивали еду крепким французским вином.

– Очень, – призналась Ирина.

– Ну тогда что ж… за это и выпьем, – доброжелательно и тихо произнес Невский, приподнял свой бокал, глянул сквозь него на море, добавил задумчиво: – Люблю французские вина. Но не люблю турецкие, пусть не обижаются на меня хозяева.

– Чем же плохи турецкие?

– Слишком кислые. Нет в Турции той культуры виноделия, что во Франции, в Чили или у нас в Крыму. У нас в Крыму раньше жили очень хорошие виноделы, не знаю, куда они подевались после антиалкогольной кампании Горбачева и этого самого… – Невский, поморщившись, помял пальцами воздух, – ну, который: «Борис, ты не прав…»

– Лигачев, – подсказал Поплавский.

– Вот-вот, после алкогольной кампании Горбачева с Лигачевым профессия винодела приказала долго жить. – Голос у Невского был хотя и тихим, но напористым, это был голос человека, не терпящего возражений. Поплавский в армии встретил одного начальника, который говорил только шепотом, едва слышно, – и все невольно вытягивали головы, чтобы хоть что-то разобрать из его речи. Со стороны это выглядело очень почтительно – люди сидели по стойке «смирно».

– Александр Александрович – большой знаток вин, – сказал Поплавский жене.

– Ну не то чтобы большой, – Невский мягко, обезоруживающе улыбнулся, Поплавский никогда ранее не видел у него такой улыбки, неожиданно доброй, детской, – но кое-что в напитках понимаю. Жизнь научила. А вас, Ириночка, муж часто балует хорошими напитками?

– Мой муж – офицер, – помедлив, ответила Ирина, подцепила вилкой кусок осьминога, разрезала его ножом – движения ее были точными, изящными, ими залюбовался не только Невский, залюбовался даже Поплавский, знающий свою жену наизусть, – а какие напитки предпочитают офицеры – догадаться нетрудно.

– М-да, Александр Александрович, – поспешил встрять в разговор Поплавский, – жизнь в армии проходила мимо нас, как строй солдат мимо «Макдоналдса». – Поплавский даже удивился, какую мудреную фразу он сочинил и не поморщился. Уловив интерес в глазах шефа, он помотал в воздухе рукой, добавил к сочиненному: – Или как взвод штрафников мимо макаронника.

– Что такое макаронник? – Невский недоуменно выгнул одну бровь.

– Сверхсрочник. В основном это люди с четырехклассным образованием. Но «Тяни носок» и «Налево» знают очень даже хорошо.

– А команду «Направо»?

– Еще лучше.

– Их что, набирают специально? – спросил Невский.

– Похоже. Этим занимаются кадровики. Как и везде, собственно.

– М-да. Видна натура русского человека. – Невский отпил из бокала немного вина, посмаковал его, поймал невидимую капельку, прижал ее языком к небу, чтобы почувствовать вкус, а точнее, послевкусие, как советуют знатоки вин, хотя какое послевкусие может быть, когда ешь наперченного, напичканного пряными кореньями осьминога, – находимся в райском месте, по-райски едим, по-райски пьем, а разговор ведем казарменный. Собственно, из чего, из какой пыли он возник? – Александр Александрович строго, будто на службе, посмотрел на своего подчиненного.

Тот отвел глаза в сторону.

– Вернемся к тому, о чем говорили. – Ирина кинулась на выручку мужу, отвлекая Невского.

– Да-да. – У Невского потеплели глаза, он согласно наклонил голову. – Желание женщины – закон для мужчины.

Пошел незатейливый легкий разговор – обычный полусветский треп,