Под уральским небом - Тамара Петровна Москалёва

– В школе… вроде, чё-то говорили…

Девушка придвинула стул, тихо, словно доверяет секрет, произнесла:

– А Вам уж точно в школе не говорили, что Тургенев имел внебрачную дочь – Пелагею от крепостной прачки-красавицы.

– Не знаю… Он, вроде, всю жизнь любил француженку… э-э… как её?..

– Да. И поэтому дочку Пелагею называл «Полинет». Увёз девочку к Полине Виардо из имения своей матери, которая во внучке видела крепостную. Там Пелагея-Полинет и прожила до совершеннолетия.

– Хм… интересно…

– Правда, интересно? А вот ещё…

И Мариша увлечённо рассказывала, скручивая-раскручивая тонкими пальцами шарфик. Девушка, казалось, забывала парня, ловившего каждое слово. Глаза её блестели. Сама становилась необыкновенно оживлённой, отрешённой… как бы… слегка блаженной… А Колян видел картинки воочию… И всякий раз он испытывал потрясение: заманивая историей, Марина превращалась в красавицу-волшебницу.

Хлопнула дверь, послышалось тяжёлое сопение.

– Здорово… молодёжь…

Марина встрепенулась:

– Здравствуйте, Серафим Петрович, – проходите! – Она придвинула грузному старику табурет, – садитесь, пожалуйста, я сейчас.

Старик увлёкся чтением, а девушка открыла форточку. Золотой отблеск упал на ее волосы, свежий воздух обдал прохладой разгорячённые щёки. Она прошла к стеллажам, вернулась с книжкой.

– …А вот это, Коля, – заметки о Тургеневе и Полине Виардо. Уверена, прочитаете с удовольствием.

Впечатлённый Колян остановился на крыльце, перевернул страницы: «Их роман длился сорок лет. Современники замечали, что Полина Виардо была очень некрасива. Генрих Гейне, к примеру, говорил, что эта женщина похожа на пейзаж – чудовищный и экзотический одновременно. А некий художник – их современник, дал Виардо характеристику, как «жестоко некрасивой». И, правда, певица была сутула, с огромным ртом и выпуклыми глазами на крупном мужском лице. Но когда она начинала петь, её отталкивающая внешность преображалась: она становилась царицей – красивой и притягательной.

Впервые Тургенев увидел Виардо на сцене и навсегда потерял рассудок».

– Вот это да-а!..

* * *

Колян забросил всех дружков-приятелей и зачастил в заводскую библиотеку. До или после смены просиживал в уютной читальне. Не сказать, что уж очень любил книги, но что-то неуловимо тянуло его к библиотекарше Марине. Вскоре они уже были на «ты». Колян узнал, что девушка закончила библиотечный и живёт поблизости в унылой развалюхе с немолодой тёткой – Агафьей, любительницей бражки, её мордатым супругом-выпивохой и их смазливой дочерью – Ларисой, заводской буфетчицей. Николай видел, нутром чуял, что разгульные домашние – Марине не компания. Парню хотелось как-то порадовать девушку. И вот…

– Марин… тебе… – Колян держал розы. – Сёдня в читалку не зайду, пораньше на смену заступаю.

Библиотекарша, сделав пометку, отложила чью-то карточку. Глянула на Колю, на букет, удивилась: – Какое чудо! – снова посмотрела на Николая. – А… ты сказал… мн-не?.. Это… мне?.. Неужели?

– Тебе. Нравятся?

– Очень… – выдохнула девушка и отвернулась, прислонилась к стойке, спрятала запылавшее лицо в бутоны. – Господи… как замечательно…

Ежедневно Колян дожидался часа закрытия и провожал библиотекаршу домой. Дорога вдоль пруда пробегала быстро. Попрощавшись у тесовых ворот, юноша крутил на велосипеде в свой посёлок. «Хм, и никакая Маришка не уродина! В-выдумали тоже…»

* * *

Закончился спектакль. Трамвай опаздывал. Ночь. Хмурый сквер. Ноябрьский дождь полощет уцелевшие листья. Мариша – в ботиках, лёгком плаще. Продрогла: зуб на зуб не попадает.

– Марин… слышь… – Колян встряхнул зонт, обдавая холодными брызгами, накинул девушке свою тужурку, – у меня тут недалеко двоюродный брат живёт. Они всей семьёй куда-то на праздники дерганули, а мне вот… ключи оставили, чтоб присматривал. Может… пойдём? Там – тепло…

* * *

– Ты меня любишь?..

– Да… очень… А ты?

– Я… тоже… очень-очень…

– Я такая счастливая…

– Я… то-о-же…

Теперь Николай часто приносил Марине цветы.

– Тебе, курносая, – шептал он и, глядя прямо в глаза, декламировал откуда-то прочитанные слова: – «чайная роза дарует счастье и хранит… любовь». Чувственная Мариша влюбилась. Она, кажется, готова была раствориться в Николае, была рада жить при нём верной собакой.

* * *

– Ты чего парня-то на улице мурыжишь, заводи в избу, – однажды поругала Марину тётка.

И вот уже Колян стал дорогим человеком в доме. Частенько услаждал хозяина гостинцем: пузырьком разбавленного на Лакокраске спирта.

– Не пойму… – выщипывая брови, недоумевала Лариса, – чем Маришка взяла? Николай – такой видный… – барышня разнеженно всматривалась в зеркало, поправляла рюшки на высокой груди, одёргивала юбку.

– Любовь зла! – оборвала её мать-Агафья, собирая на стол, – да и с лица воду не пить. Зато Маринка – девка учёная, чё ни спросишь, всё знает, – бабка зыркну-ла на дочь, – не в пример тебе. Садись-давай, хватит прихорашиваться-то. – Она поставила наливку, позвала мужа: – Си-идор, айда ужинать, да и Победу отметим маленько.

В разгар застолья вошла сияющая Марина в новой кофточке с букетом. Из-за её спины улыбался Николай.

– У-у-у… Маришка, проходите-проходите! Как тебе личит одёжа-то! – похвалила уже весёленькая тётка Агафья, – не зря вон Колька цветами всю избу усыпал!

Марина вспыхнула: «Да уж… Все комплиментами замучили…»

«Хос-споди-и, да кому ж ты на фиг нужна – красота такая?! – подумала раздражённо Лариска, – только что, Кольке-дураку…» Вслух же вспомнила:

– Вчера, между прочим, припёрся к нам в столовку… старикан-писатель, свою книжку о войне предлагал… – она придвинула Николаю стакан. – Щас… как его называют-то?.. всем… щас гламур-ламур подавай. Короче, не купил никто. – Лариса недовольно хмыкнула: – От всего этого… муторно чё-то…

– Да-а… – вздохнула Агафья, разливая бражку, – человек писал… ночи, поди, не спал – сердце надрывал, вспоминаючи… Думал, надо оно людям… ан нет! никому оно и не нужно: ни война, ни его переживания. – Хозяйка с удовольствием выпила. – Эх… жизнь горючая… – она заклацала солёным огурцом.

– Ну а ты?.. не купила? – попытала сестру Марина.

– Чего? Книжку что ли? – не поняла Лариса, – хм… а мне-то оно на кой сдалось? Да и деньги экономлю, уезжаю же.

– В-во! – опешили хором старики, – к-куда? Когда?

– Через неделю. Уже и билет купила.

– Чё ж нам-то не сказала?..

– К Мишке уезжаю, давно зовёт. Из-за вас только и кисла в этой дыре, – дочь встала, твёрдо сказала обалдевшим родителям: – Всё, для себя жить буду. Вашей зарплаты вам с отцом хватит. Да и Маринка с Колькой подмогнут, если что.

Лариса уехала. Николай переселился к Марине.

* * *

Прошло время, прошёл и медовый угар… Заскучал Николай. Музеи-театры надоели. Книжки читать пропала охота. Да и к молодой жене порастаял интерес. Почему так происходит, он и сам не знал. Вроде… жить семейно ещё не расхотелось – Маринка – жена что надо! А вот грызла непонятная тоска…

– Колян! Ты чё в сам деле? у нас девок мало, что ли?.. – под руку зудел Венька с пивной лужайки, –