Остров Свободы - Борис Геннадьевич Цеханович

говорится «Комментарии излишни». Конечно, они в такое поверить не могли, если у них самих предпоследняя война была в конце 19 столетия, а в последней, Гражданской войне, за пять лет погибло с обоих сторон всего 25 тысяч человек.

Так мы потихоньку жили, отдыхали, готовясь к летнему периоду обучения. У Ивана Худякова не заладилось чего-то с переходом на должность старшего помощника начальника артиллерии. Новый то прибыл. Спокойный такой подполковник, вроде бы нормальный, без излишних замашек, но вот что-то не получалось у Ивана с ним. Главное он не отказывал, но и переход никак не оформлялся.

– Боря, ты на меня не обижайся, но потерпи немного. Мой вопрос вот-вот решится, – говорил частенько мне Иван, чувствуя за собой невольную вину. А я не особо заморачивался, потому что официально я всё равно начальник разведки и как это не удивительно, но незаметно вновь привык к должности командира взвода. Да и сработался с офицерами батареи.

– Да, ладно, Иван, всё понимаю. Ты давай пробивай себе должность спокойно.

И Иван пробивал, чуть ли не каждый день звонил в Москву в управление кадров, а я пока тихонько балдел в батарее.

Как-то раз в дверь канцелярии, где в этот момент находился Мельников и я, тихо постучались. Разрешили войти и на пороге появился рядовой Желтков со второго огневого взвода. Солдатом он был нормальным, претензий к нему по службе не имелось. В среде сослуживцев пользовался авторитетом, но сейчас выглядел несколько смущённым.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился он к Мельникову, – разрешите с вами наедине поговорить?

Серёга сделал удивлённое лицо: – Желтков, а у меня от старшего лейтенанта Цеханович секретов нет.

Солдат немного помялся, но потом с разрешения Мельникова сел на табуретку перед нами: – Я только прошу, чтобы это осталось между нами…

– Ну, само собой, если не криминал – то ни каких проблем, – пообещал Сергей.

Желтков помялся, помялся и стал рассказывать: – Товарищ старший лейтенант, тут дней десять тому назад решил сходить в самоход в кубинскую деревню. Сходил нормально, встретил там смазливую кубашку, легко договорился и трахнул её в кустах. Хорошо так трахнул. Прошло несколько дней и у меня с конца закапало, ссать больно стало. Короче, трипак подхватил. У вас жена в санчасти работает, нельзя ли как-нибудь через неё договориться и вылечить меня по нормальному. Тут тоже предлагают за бабки вылечить с четвёрки один сан инструктор. Но я хочу чтобы меня лечили по нормальному. И чтоб никто не знал. А то сами понимаете….

Солдат выжидающе и с надеждой уставился на нас. А Серёга затеребил себя за нижнюю губу.

– Кубашка, хоть нормальная была? – С мужским интересом задал он вопрос.

– Да вроде бы нормальная… В моём вкусе – жопастая, грудастая, титьки упругие, да и подмахивала хорошо.

– Ладно, не ссы. Солдат ты хороший, поэтому грех тебе не помочь и никому не докладывать. Сегодня поговорю с женой, а ты завтра с утра ко мне подойдёшь.

Когда обнадёженный солдат ушёл из канцелярии, мы обсудили этот вопрос. Солдата вылечат и в никакие списки и данные политработников он не попадёт. Чего нормального солдата трепать? Но, обсудив все щекотливые моменты, всё-таки решили, что замполита дивизиона мы проинформируем. Ну, и естественно предупредим, чтобы он не болтал. Хоть и гавно, но всё-таки замполит и несёт определённую ответственность за моральное состояние личного состава. Примерно так мы рассуждали, приравнивая свою офицерскую честь к чести замполитовской, забывая, что у этой категории свои понятия о чести. Вечером мы подошли к капитану Плишкину и, попросив оставить данную информацию в конфиденциальности, рассказали о происшедшем с рядовым Желтковым.

– Парни, да я что не понимаю что ли? Конечно…, будьте спокойны, – заверил нас замполит.

Желтков обратился к нам в понедельник, во вторник он прошёл первую процедуру и к воскресенью уже налицо были первые успешные результаты. И вот в воскресенье грянул скандал с той стороны, откуда мы его совершенно не ждали.

Ответственным по дивизиону был замполит, а по своей батарее я. Сводили личный состав на завтрак. Как всегда в девять часов посадили солдат и сержантов в нашем летнем клубе, где замполит в течение часа провёл политинформацию. В десять построились на плацу, чтобы довести до людей план выходного дня. Сегодня на удивление и к всеобщей радости для личного состава и ответственных не было запланировано ни каких общих мероприятий: ни спортивного праздника, ни участие в общих бригадных мероприятиях. Всё по плану командиров подразделений. А это значит балдёж. В конце построения, когда обычно подаётся ожидаемая команда «Разойдись», замполит сделал интригующую паузу и произнёс: – Ну, а теперь самое последнее. Рядовой Желтков выйти из строя.

Желтков с недоумённым лицом вышел на несколько шагов и повернулся лицом к строю солдат и сержантов, а у меня нехорошо ворохнулось сердце. Дальше было ещё хуже. С гаденькой улыбкой на лице и ехидным, противным голосом, с оскорбительными подробностями замполит начал рассказывать о трипаке Желткова. Моё лицо опахнуло сначала ледяным холодом, а потом пошло красными пятнами стыда. Стыда за себя и Серёгу, за нашу наивность, когда мы доверили чужой секрет совершенно чуждому человеку. Я стоял в строю батарее, опустив голову, и готов был провалиться сквозь асфальт, только не смотреть в глаза солдата, который с презрением смотрел на меня.

Еле дождался конца построения и сразу же завёл Желткова в канцелярию и, глядя тому в глаза, начал говорить: – Желтков, после всего случившегося ты волен думать о нас как ты хочешь. Но от себя лично и от старшего лейтенанта Мельникова приношу свои извинения, что вот так, по нашей вине всё получилось довольно погано. Скажу даже больше, что после вот этого для меня капитан Плишкин перестал быть офицером. Да я буду выполнять все его распоряжения по службе и всё что положено по Уставу, но как офицер, для меня и я думаю и для Мельникова он перестал существовать и об этом я сейчас пойду и сам ему скажу в лицо. Да…, мы ему рассказали о тебе и о твоём трипаке не для того, чтобы он поступил вот так, как сейчас. А как офицеру и замполиту, для ведения потом нормальной воспитательной работы среди вас. Всё, Желтков, иди. Больше я ничего не хочу говорить.

Солдат молча развернулся и пошёл на выход из канцелярии. На пороге он остановился и повернулся ко мне.

– Ладно, товарищ старший лейтенант, не расстраивайтесь… Конечно, нехорошо получилось, но что случилось – уже не заворотишь. А замполиту я отомщу…., – и вышел из канцелярии, а я пошёл