Остров Свободы - Борис Геннадьевич Цеханович

от своих богатств, размещённых в зарубежных банках. И естественно, что в обществе местных филателистов и нумизматов, коими как раз и оказались в основном бывшие, были ещё неплохие коллекции не связанные с филателией и нумизматикой.

Общение с Густо и с бывшими давало обильную и интересную информацию о настоящей жизни страны и что особенно было интересно, о прошлом. В отличие от бывших, Густо при старом режиме, при Батисте, был простым парнем, выходцем из низов. Когда вышел во взрослую жизнь, неплохо устроился продавцом в сувенирном магазине на международном аэропорту «Хосе Марти». Получал 180 песо в месяц, что считалось хорошей зарплатой и давало возможность неплохо жить. Был он парнем молодым, красивым, любил погулеванить и гражданская война, которая уже несколько лет гремела в провинциях, революционные идеи, всё это проходило мимо него. Он этим просто не интересовался, также просто принял и пришедших к власти «бородачей», Фиделя Кастро и новую жизнь. И так бы он особую разницу между Батисой и Кастро и не заметил. Но за год до свержения Батисты у Густо на позвоночнике стала развиваться болезнь, которую можно было вылечить только операционным путём. И стоила она не хило – в пределах 20 тысяч долларов, которых у него естественно не было и никогда он их заработать не смог. И итог с этой болезнью и без операции только один – смерть. А тут революция и Густо бесплатно и благополучно делают операцию, после чего он стал ярым приверженцем нового социалистического строя.

Пошёл активный обмен марок, или же банальная покупка редких марок, монет, старых банкнот на песо. Коллекция, к моему великому удовольствию, стала быстро расти количественно и качественно. А тут, в один из вечеров, Густо загадочно улыбнулся и повёл меня посмотреть, как он выразился, один любопытный, альбом со старыми марками. К моему удивлению он привёл в уже знакомый мне костёл и чуть ли не вторично познакомил со священником. Хоть Густо и был удивлён моему знакомству с падре, он не оставлял надежды всё-таки удивить меня. И удивил. Выпив немного винца в служебном помещении, священник пригласил какого то служку. Что-то ему сказал и через пять минут передо мной, на столе лежал толстенный альбом с марками начиная с 1890 по 1924 года. Всех на тот момент стран. В том числе и Российская империя. Блиннннн…., блин….. вот это альбом! Я прямо слюни пускал, перелистывая художественно оформленные тонкие листы, где на тонкие хвостики были приклеены старые марки. Этих стран уже давно не существовало, а альбом с ними был.

Рядом с нами сидел и владелец этого альбома, молодой парень, бестолковый кубинец из местных. Альбом этот ему достался совсем недавно в наследство от умершей бабушки и как я сразу понял, он не понимал, каким богатством владел. Даже на вскидку и по минимуму тысяч сто долларов. Я сразу непринуждённо спросил: – Продаёшь, компанеро?

– Да.

– Сколько? – Железо надо было ковать горячим и прямо сейчас. Но кубинец замялся и сказал, что он даже и не знает, сколько запросить за альбом. Тогда я сразу «взял быка за рога».

– Хорошо, я у тебя прямо сейчас куплю всю Россию, все пятнадцать листов и за неё даю тридцать долларов. – И выложил доллары на стол. По вспыхнувшему взгляду нищего кубинского парня, понял – иду правильным путём. Но у того глаза вспыхнули и тут же погасли и упавшим голосом он пояснил, что на эти доллары он ничего не сможет купить.

– Хорошо, что ты хочешь иметь – я тебе завтра сам куплю. – Азартно пообещал я. Кубинец вновь воспрянул и ткнул пальцем в шикарные туфли священника.

– Вот такие хочу иметь.

– Завтра вечером ты их будешь иметь, но марки я заберу сейчас, – и под одобрительную ухмылку Густо стал аккуратно выдирать листы с марками из альбома. С кубинцами так и надо поступать – решительно и быстро. Они были очень необязательны и уже через какое-то недолгое время могут запросто поменять или отказаться от уже принятого решения. Или вообще отложить его «на завтра», «на послезавтра». По-испански это звучит – «Маньяна» и «посалу Маньяна». Как только кубинец говорит «Маньяна», это значит никогда он этого не сделает.

Дома я разложил листы и с наслаждением целый час рассматривал марки. За тридцать долларов купить… Да тут на…, на…, даже не знаю. Вот приеду в Союз и по каталогу Ивера или Михеля с увлечением и азартно оценю. Но и так понятно, что приобрёл ценные вещи. Теперь надо разрабатывать операцию по приобретению марок с этого альбома по максимуму.

На следующий вечер я опять сидел в служебном помещение костёла, а передо мной весь сияющий от удовольствия прохаживался кубинец в купленных в валютном магазине туфлях. Они стоили 25 долларов и когда он полностью насладился туфлями и мечтами о том, как он на танцах щегольнёт в них, я достал модные солнцезащитные очки в стиле Сильверста Стелоне, чем «убил его насмерть». И тут же предложил: – Компанеро, если что нужно ещё я готов в любое время за марки тебе купить что угодно, – этим бил наверняка, прекрасно понимая теперь, что ему понадобятся к туфлям и очкам модные джинсы, рубашки и футболки. Так оно и произошло. Когда я появился в костёле через пять дней, он уже чуть не умер от ожидания встречи со мной и за джинсы, футболку ещё двадцать листов, а на них около двухсот старых и ценных колониальных марок, перекочевали в мою коллекцию.

Дни «бардачного» периода неспешно ползли, также неспешно и без особых встрясок шла жизнь и в бригаде. Сурен Тельмонович Дафтян уходил второй баркой, которая вскоре должна прийти тоже из Одессы. Вместе с ним уходил и мой сосед по касе старший лейтенант Громов. Сурик отвальную устроил в зоне отдыха и мы там неплохо посидели. Дафтян расчувствовался и чуть не плакал, жалея что расстаётся с таким коллективом. Его враг, майор Карпук, уходил на последней барке и всё выше и выше задирал голову, хвастаясь, какие сильные у него подвязки в Москве. Всё украденное постепенно вторично списалось и на нём долга то висело всего четыре тысячи рублей. Пришла вторая барка. У меня не получилось потолкаться на плацу в надежде встретить знакомых, но после обеда на второй день к нам в батарею забрёл капитан из мотострелков, прибывший вчерашней баркой.

– Кто тут Цеханович? – Спросил капитан, спокойным взглядом оглядев нас всех.

Я поднял голову от разложенных блокнотов экипировки своих разведчиков и настороженно назвался.

– Я тебе с пересылки вещи привёз.