#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

уличных художников. В Питере на Невском собираются, многие с художественным образованием, неплохо пишут. Подыщи, что на сердце ляжет. Тебе понравится – значит, и ей понравится.

– Нет, сложно для меня это. Если бы с тобой выбирать, другое дело.

Но к словам Марии всё-таки прислушался. Пробежал по всем локациям, что по запросу выдавал интернет, и на Старом Арбате нашёл то, что зацепило. Молодая девушка продавала свои небольшие работы, написанные маслом на холсте, с видами Москвы. Только это была особенная Москва, так её видела художница, очень по тёплому и с большой любовью. «Будет смотреть на картину и меня вспоминать. Умница Мария, такую идею подкинула!» Картину он красиво упаковал в торговом центре, там же приобрёл расписной дуэт чашек для чая, а в модном магазине сладостей накупил – несколько наборов шоколадных конфет в красивых новогодних коробочках. Оставался букет белых роз, но это уже в Махачкале, по дороге из аэропорта.

Дарить маме белые розы давно стало традицией. В школе учился – деньги копил, что бабушки с дедушками дарили. На себя почти ничего не тратил, маме белые розы по случаю и без случая покупал. Отец тоже как-то принёс огромный букет белых роз, так мама нет чтобы радоваться – скандал закатила, что белые только от сына принимает, и ворчала несколько дней – неужели роз другого цвета не нашлось! Ильяс всегда удивлялся отцовскому мягкому характеру, как не кавказец вовсе – легко мог вспылить, если заденут, но только не с мамой.

– Как ты, милая? В аэропорт еду. Прилечу – сразу напишу. С наступающим тебя, родная! Я тебе часто-часто звонить буду, не дам соскучиться. Мария! Что молчишь? Ну скажи хоть слово!

– С наступающим тебя, Ильяс. Хорошо провести время! Только береги себя, пожалуйста.

– Ну ты как мама моя. Береги, береги! Ну конечно, сберегу. Куда я денусь?! А ты пообещай мне, что плакать больше не станешь. И жди сюрприз на Новый год!

– Какой? – Маша закрыла глаза и заулыбалась.

– Трогательный, как ты говоришь!

Он позвонил ей ещё раз из аэропорта, потом когда сел в самолёт и разговаривал с ней до самой последней секунды, пока не оборвалась связь. Весь полёт не мог уснуть – думал, вспоминал, строил планы на будущую жизнь, и во всём присутствовала она, его любимая женщина.

– Сынок, родной! – Мадина с криками выбежала в прихожую, чуть не сбив с ног Расула. – Боже мой! А розы-то, розы! Белей не бывают! Зачем же так много, у нас и вазы такой нет. Расул, неси срочно ведро!

– Да не суетись ты так, мам! На, держи, это тоже тебе.

Ильяс протянул Мадине картину, укутанную в золотую бумагу и перевязанную золотыми лентами.

– Что там? – Мадина схватилась за сердце.

– Ничего особенного, но от всей души.

– Раскрывай скорей, Мадина! Не томи!

– Расул, а ты-то что нервничаешь?! Это же не тебе, а мне. Да, сынок?

– Мне тоже интересно. Хочешь – помогу?

Расул в шутку протянул руки, делая вид, что сейчас выхватит у неё подарок сына.

– Не смей трогать! – прикрикнула на мужа Мадина и тоже в шутку едва ударила его кистью руки, словно погладила.

Ильясу было смешно наблюдать за родителями: сколько живут, столько по-доброму и цапаются. Охая и ахая, Мадина бережно развязывала банты, потом аккуратно, стараясь не повредить, разворачивала золотую обёрточную бумагу, точно собралась сохранить её на память.

– Москва! Прямо в сердце подарок.

Она забегала по квартире в поисках подходящего места, Расул едва поспевал за ней.

– Почему именно сейчас надо этим заниматься?!

– Потому что хочу!

Сначала она решила, что картине место в гостиной, напротив дивана, но работа была слишком мала и сиротливо смотрелась на большой стене. В спальне Мадина категорически не захотела – заходит туда лишь перед сном, а ей надо, чтобы картина всегда перед глазами. Место нашлось на кухне. Расул отстаивал столовую, но и там собирались только по праздникам, а вот на кухне Мадина чаще всего.

– Неси инструменты, Расул! Хватит спорить! Подарок мой, значит, мне и решать, где висеть будет. Посмотрю на неё и представлю, как там мой Ильясик дорогой в Москве поживает. Будут спрашивать: «Мадина, что за картина новая появилась?» А я с гордостью: «Ильясик, сынок, подарил». Пусть завидуют!

– А мне, сынок, как я понимаю, конфеты, – улыбнулся Расул и вопросительно взглянул на строгую Мадину.

– Тебе сладкое нельзя! Сам врач, а такое несёшь! У кого сахар повышенный? Ладно, по такому случаю одну разрешаю. Не больше! И без своих фокусов!

– Один раз всего было. Всю жизнь вспоминать будешь?

– А что было-то, мам?

– Твой благочестивый отец как-то съел полкоробки конфет, а фантики скрутил так, как будто не притрагивался. К нам гости пришли. Я коробку на стол. Сама-то я, знаешь, к сладкому равнодушна. Они одну конфету – пусто внутри, вторую – то же самое. Так неловко было! Но очень смешно. Ещё и люди не слишком близкие, из Министерства здравоохранения республики. Мы потом с отцом смеялись два дня, вспоминали, как у них лица вытянулись. Я, конечно, соврала, что родственница с маленьким сыном заходила, видно, его рук дело. Один гость тоже с юмором попался, говорит: «Какие у мальца руки золотые, что так аккуратно фантики сложил, никогда не догадаешься, что внутри пшик».

Ильяс смеётся, остановиться не может.

– А мне почему не рассказывали? Давно было?

– В прошлом году. Отец просил тебе не говорить. Да, Расул?

– Ну вот как раз ты мою просьбу и выполнила! Женщина, не можешь язык за зубами держать!

– Только не ссорьтесь! – Ильяс чуть не плакал от смеха. – Папа, никогда не думал, что ты такой изобретательный, даже я так не делал. Что-то у вас Новый год не сильно чувствуется! В Москве на каждом шагу ёлки стоят нарядные, как никогда город украсили, словно в сказке. А у нас, как всегда, на центральных улицах гирлянды висят и ёлка на площади.

– Ещё пара есть! – заступилась Мадина за Махачкалу. – То-то ты первый раз слышишь, что не принято у нас Новый год справлять. Только в Махачкале да в Каспийске ёлки в городе увидишь. Дома многие ставят.

– А вы что в этом году не поставили? Странно как-то, каждый год, сколько себя помню, ёлка в доме была.

– В этом году дедушка упёрся: «Будет ёлка, – говорит, – порога не переступлю». Так и сказал! Едет исключительно на семейный ужин. Он с возрастом шибко строгих правил стал, только жену себе на тридцать лет моложе взял!

– Что вы там шепчетесь? Мадин, зачем отца своего обсуждать?! Это его личное дело.