#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

– Спроси у любого петербуржца, как пройти к пышечной на Конюшенной, – уверена, с радостью покажет каждый, ещё и вызовутся проводить. Её открыли в 1958 году, сюда ещё моя бабушка маму водила в знак поощрения за хорошую учёбу в школе. Там до сих пор чай и кофе из ведра наливают, а вместо салфеток нарезанная бумага. Сахарную пудру просеивают, ни одного комочка! Тают во рту!

– Ты так вкусно рассказываешь, как о шашлыке из молодого барашка.

– Ты только попробуешь, ещё и с собой попросишь.

Пышки на Ильяса произвели впечатление, только ворчал, что не нравится стоя есть, столы все заняты, ни одного свободного местечка и в очереди пришлось помаяться.

– Я наелся на неделю вперёд! Куда теперь? Может, домой потихоньку?

– По Невскому пройдёмся? – трогательно попросила Мария, сложив на груди ручки ладошками.

Ильяс махнул рукой, не в силах отказать. Они проходили мимо Казанского, Маша даже не заикнулась, что мечтала затащить его вовнутрь и показать гордость и чудо Петербурга. А у статуи Екатерины Второй в Катькином саду подзадержались. Она ходила вокруг бронзового памятника, тыкала пальцем и рассказывала о каждой из девяти фигур видных деятелей Екатерининской эпохи.

– Посмотри на неё! Видишь, она едва улыбается. Такая величественная осанка и загадочная женская улыбка.

– Мария! Как быстро летит время! Нам надо уже возвращаться. Хочу с тобой побыть. Потом соберёмся, отдадим ключи и посидим в ресторанчике где-нибудь рядом с вокзалом.

Ильяс ждал, что она захлюпает, как всегда, носом, – нет, стойко держалась, улыбалась, вышагивала по-солдатски, размахивая руками. «Смешная! Никогда не догадаешься, как отреагирует на одно и то же – заплачет или рассмеётся. Скучаю, уже скучаю по ней… Как же мне будет её не хватать!» До дома на Фонтанке они шли медленно, заглядывали в окна, где тут и там сверкали наряженные ёлки. Да и город переливался новогодними огоньками, во всём чувствовалось приближение праздника, даже по лицам прохожих. Теперь питерцы не казались ему отстранёнными и задумчивыми, многие улыбались сами себе, некоторые стремительно спешили куда-то почти по-московски.

– Быстро раздевайся! У нас всего один час. – Ильяс смеялся, стягивал джинсы и путался в штанинах.

– Какая ты тёплая и всё ещё пахнешь пышками и сахарной пудрой. Сладкая Маша! Зефиринка моя нежная!

– Я же пышками пахну, а не зефиром! – неумело кокетничала Мария.

– Это одно и то же… – шептал Ильяс – Закрывай глаза и просто чувствуй меня.

– Ильяс…

– Тихо, Мария… Тихо…

Не успели они собраться, как в дверь позвонили. В квартиру вошла молодая женщина, спросила, всё ли понравилось, нет ли нареканий, бегло осмотрелась вокруг, улыбнулась и пожелала им хорошей дороги. Ни удивления, ни вопросительного взгляда в сторону Марии брошено не было, но она всё равно заливалась стыдливым румянцем.

– Видишь, совсем и не страшно. В следующий раз сама пойдёшь принимать квартиру и ждать меня с бараньей ногой в духовке.

Такси задерживалось, и им пришлось постоять у подъезда, приложение показывало, что машина на подходе.

– Давай сумку. Опять вцепилась?!

– Не отдам! – И тут у Марии от ужаса округлились глаза. – Я забыла! Я забыла свою тетрадку! Срочно надо подняться! Набирай код!

– Так я его не знаю. На ключах брелок висел. Я их только что при тебе отдал.

– Ищи срочно телефон хозяйки! У тебя же был!

– Блин, удалил! Откуда я знал, что он нам ещё понадобится?

Глаза у Марии налились слезами.

– Ты не представляешь, что для меня значит эта тетрадка!

– Да не истери ты так!! Сейчас кто-нибудь будет выходить или заходить. Делов-то!

– Как ты не понимаешь?! Дом старый! Жильцов мало!

Вдруг отворилась входная дверь и на пороге показалась та самая женщина. Она, как была, выскочила из квартиры, не накинув верхней одежды.

– Вы оставили тетрадку! Ой, как здорово, что успела! У меня ваш телефон сохранился, не пропала бы.

– Спасибо вам огромное! – сквозь слёзы залепетала Мария.

– Да что вы! Я ведь ваша большая почитательница. Очень люблю ваши стихи. Только по ним и признала. А теперь и по голосу. Такие жизненные они у вас! Читаю – душу по живому царапают. Простите, что в тетрадку заглянула. Не поняла сразу, что это. Эх, жаль, книжки вашей с собой нет, автограф бы попросила. Вот бы подружки обзавидовались!

Мария смущённо поглядывала на Ильяса.

– Тебя любят. А как тебя можно не любить? Ты одна такая.

– Ой, не говори глупости!

– Какие глупости? Народ сознание теряет от восхищения.

На площади Восстания, в маленькой кофейне, долго коротали время. Ильяс то и дело отвечал на звонки, говорил складно, по делу, без воды. «Серьёзный. Точно знает, чего хочет, всё по полочкам, во всём присутствует смысл. Я одна выбиваюсь из стройного ряда его намеченных планов, и как он ни старается впихнуть меня в свой предначертанный путь – ничего не получается. Дальше начнёт тяготиться нашей связью. Это наступит в один миг и больше не отпустит его, пока не примет решения расстаться. Интересно, мне будет невыносимо или я быстро смирюсь и привыкну жить без него, сохранив лишь воспоминания, как однажды мне было по-настоящему хорошо и как, наверно, выглядит счастье». Они молча рядом двигались вдоль перрона и остановились у вагона.

– Подожди, я только вещи кину.

Когда вернулся, смотреть на Машу было больно: она показалась ему совсем маленькой девочкой с круглыми испуганными глазами. Ильяс протянул ей маленькую коробочку.

– Это тебе, Мария. С наступающим Новым годом!

Она взяла её дрожащими пальцами, тихонько приоткрыла и сильно прикусила нижнюю губу – так сильно, что Ильясу показалось: вот-вот из неё прольётся капелька алой крови.

– Только, умоляю тебя, не заплачь!

Маша разглядывала маленькое колечко в виде вытянутой восьмёрки, знака бесконечности, покрытое крошечными брильянтиками.

Он долго выбирал ей подарок, искал что-нибудь символичное и нашёл.

– Тебе нравится?

– Очень! Можно я примерю его?

– Оно твоё. Дай помогу.

У Марии были настолько тонкие пальцы, что подошло оно только на указательный палец и то было чуть великовато.

– Ну как так?! Я опять облажался с размером!

– Ничего, я буду пальчик прижимать, не свалится, – на полном серьёзе заявила Маша и показала ему, как будет это делать. Брильянтовые камушки игриво сверкнули под холодным электрическим светом платформы.

– Какое оно красивое! И такое нежное! Ильясик… Мне никогда не дарили ничего подобного, кроме мамы… Я всё-таки должна заплакать…

– Не смей!

Они обнялись и так и стояли, не шелохнувшись, пока проводница не окликнула Ильяса.

– Пора! Я, как доеду, напишу.

– Ты пиши мне всю дорогу! Хоть по строчке, хоть по букве, хоть