#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

– Это вы можете! – Мария вырывалась и заливалась смехом. – Вон, смотри, кафешка! Или сразу рванём к маме?

– Нас вроде на чай приглашали, а не на обед.

– Не переживай!

– Сосиски?

– Не-е-е-е! Я заранее кастрюлю борща наварила.

– Борщ не люблю!

– У нас так не принято! Что подали на стол, на том и спасибо!

На Невском они всё же забежали в первую попавшуюся едальню и вполне сносно поели.

– Может, такси вызовем?

– Так тут минут пятнадцать идти. Прогуляемся.

– Знаю я твои пятнадцать минут! У меня уши мёрзнут.

– Потому что ты глупый и шапку не носишь.

– А ты, значит, умная, потому что в шапке? – Ильяс вызвал такси. – Если всё время идти у тебя на поводу – ничего хорошего между нами не будет. Одни ссоры, потом примирения, извинения…

Мария промолчала. «И то правда! Что по морозу шляться? Вон сидит, щёки как у рака, в тепле отогрелись и покраснели. Или это румянец такой молодецкий?..»

По пути к Светлане Александровне по настоянию Ильяса они заскочили в цветочный.

– Какие цветы маму порадуют?

– Не могу сказать, что она их сильно жалует. Но принимает, – рассмеялась Мария. – Мама – человек без особых сантиментов. А я обожаю!

– А какие на тебя смотрят?

Мария огляделась и представила, как сейчас они припрутся к маме с двумя букетами в руках и та обязательно, как бы невзначай, отпустит едкую колкость.

– Маме без разницы. А я обойдусь.

– Не обойдёшься! Может, ещё коробку конфет?

– Не надо никаких конфет! У нас ими всё забито. Такое впечатление, что учителя и врачи – самые главные сладкоежки. По любому поводу тащат и мне, и маме.

Они остановились у подъезда, вышли из машины, и Ильяс заартачился.

– Что-то неловко мне. Давай лучше ты одна поднимешься, подаришь букет и скажешь, что у нас изменились планы.

«Чушь какая-то – идти к матери девушки без особой цели! Так свататься приходят, а не чайку попить!»

– Нет уж! – воскликнула Маша. По ней и без слов было понятно, что крайне возмущена: договорились, а он на попятную.

– Ты хоть позвони, предупреди, что поднимаемся.

– Не надо звонить, и так знаю, что ждёт!

Светлана Александровна открыла сразу, будто стояла у порога, как часовой на посту. Холодными, ничего не выражающими глазами она внимательно оглядела Ильяса с ног до головы. Ильяс взгляда не отвёл, был спокоен, немного смущаясь, протянул цветы и представился. Стол Светлана Александровна накрыла в гостиной, хотя поначалу планировала на кухне, по-простому, и так много чести.

Квартира Маши чем-то напоминала ту, которую снял Ильяс, но гораздо уютней и рациональней, во всяком случае, большой диван в гостиной внушал доверие, и пара массивных кресел, хоть и старинных с виду, производили впечатление вполне удобных для сидения. Вдоль стен располагались бесконечные книжные стеллажи, и на потолке, окружённая причудливой лепкой, висела большая хрустальная люстра с множеством рожков в виде свечей. На столе в центре красовалось блюдо с разнообразными фруктами, и занимал он приличную площадь, только гостей принимать. У окна в кашпо дремал длинный раскидистый фикус, и свет торшера освещал его толстые сочные листья. Такие фикусы стояли по всем этажам его школы, потом, наверное, вышли из моды, и уже в университете он их не встречал, как, впрочем, и другие растения. Светлана Александровна предложила Ильясу присесть, а сама позвала Машу помочь на кухне.

– Мам, ну что ты такая суровая? Неудобно даже, – шептала Маша и беспокойно искала подходящую вазу для букета. – Вот что он должен подумать? Что ему здесь не рады? Я и так с трудом уговорила его подняться. Можно было бы и поприветливей встретить. Ты ему даже спасибо за цветы не сказала. Так… кивнула, точно одолжение сделала!

Светлана Александровна пригладила зачёсанные назад, едва покрытые сединой волосы, поправила воротничок блузки, одёрнула подол строгой трапециевидной юбки, взяла вскипевший электрический чайник, выпрямилась и гордо направилась в гостиную.

– Торт не забудь! И какую-нибудь коробку шоколадных конфет. И чайные ложки прихвати… Забыла совсем! И салфетки. Не память, а ведро дырявое!

– Ну как вам Санкт-Петербург нынче, молодой человек?

Ильяс неожиданно засмеялся и покраснел.

– Так я его и не видел толком!

– Вроде второй раз приезжаете?

Ильяс пожал плечами, посмотрел на Машу и прыснул от смеха.

– Извините, пожалуйста!

– Ничего-о-о-о, ничего-о-о… – пропела Светлана Александровна и с улыбкой посмотрела на Ильяса. «Забавный. Старается казаться старше, а в душе совсем мальчишка. Взгляд чистый, открытый, сам вежливый, стеснительный…»

– Про вас я от Маши всё знаю. А чем ваши родители занимаются?

– Мама с отличием мединститут окончила. Но никогда не работала. Посвятила всю себя воспитанию единственного сына, то есть меня.

При упоминании матери он тепло улыбнулся, и это не ускользнуло от въедливой Светланы Александровны.

– Папа главврач в большой частной клинике, раньше возглавлял городскую больницу. Родители поженились, когда совсем молодыми были. Вместе в школе учились, в институте. Даже в один детский сад ходили. Считай, всю жизнь вместе.

– А ты почему по стопам не пошёл? Слышала, у вас это в порядке вещей.

– Не знаю! Не настоял никто.

– До сих пор во всём их слушаешь? Похвально, если так!

– Особенно маму. Мама у меня строгая. Это отец – великий демократ. Они часто из-за меня ссорятся. Ну не ссорятся в полном смысле. Мама никогда не уступит. Папа всегда первым сдаётся.

Светлана Александровна с укоризной глянула на Машу. «Вот как надо к матери относиться. Не то что ты! Хоть бы раз прислушалась!»

Мария сидела молча в тревожном ожидании, когда же мама наконец что-нибудь ляпнет в свойственной ей манере. Пока всё было пристойно, и Ильяс явно произвёл приятное впечатление, как вдруг Светлана Александровна всё-таки не выдержала и ляпнула:

– Простите, не знаю имени-отчества вашей мамы…

– Мадина Асламовна.

– Как Мадина Асламовна относится к тому, что Мария гораздо старше вас? Русская… Я не думаю, что это не имеет для неё никакого значения, коли она так печётся о своём единственном сыне.

– Мама, к чему все эти разговоры?! – вспыхнула Маша и, не скрывая раздражения, зыркнула на мать.

– Почему же! Я отвечу. У меня дома никто ничего не знает.

– И вы, Ильяс, как я понимаю, намерены сей факт скрывать, как и сам факт существования моей дочери? – Голос Светланы Александровны звучал чётко, беспристрастно, словно она на экзамене опрашивает своего нерадивого студента и услышать правильный ответ, то есть правду, совершенно не надеется.

– Да, наверно, вы правы. Маму бы это сильно огорчило. Она мечтает, чтобы я женился и поскорей подарил ей внуков, и мама чётко знает, кого бы она хотела мне