Студеный флот - Николай Андреевич Черкашин

Неужели взяли?..

Море, мудрое великое могучее Море, ты не выдашь дочь своих глубин! Укрой же ее плотным соленым слоем, как плащом, поглоти, рассей лучи чужих вибраторов! Ты чудотворно, Море, твои игры со звуком непредсказуемы, тайны живых твоих недр неподсудны электронному мозгу.

Не возвращай им эхо, Море! Ти-нннь… ти-нннь… ти-нннь…

Ну вот и настал наш час! Дуэль антенн. Пока антенн… Я перебираюсь на центральный пост.

В тусклом свете боевого освещения поблескивают стекла приборов, шлифованная сталь механизмов, тлеют сигнальные лампочки. Жарко. В многослойных наростах кабельных трасс, трубопроводов, агрегатных коробок затерялись люди. Мокрая спина боцмана сутулится над шкалами дифферентометров. Мартопляс вперил невидящий от усталости взгляд в стрелку глубиномера; на голых его ногах, открытых шортами, темные следы от ударов об острое и горячее машинное железо. Трюмный мичман Ых, не снимая рук с вентилей воздуха высокого давления, привалился к ограждению перископной шахты.

Гоша Симбирцев в голубой майке и таких же небесных трусах загромоздил собой половину штурманской рубки. Лейтенант Васильчиков – тоже не тростиночка! – ютится на краешке прокладочного стола. Почти соприкасаясь лбами, они вглядываются в серую от графитовой пыли карту. Карандашные линии изображают надводную обстановку: поисковые галсы кораблей охранения… Не очень-то Симбирцев верил штурманской графике. И дело даже не в том, что Васильчиков молод. Все эти линии прочерчены по докладам акустика – по слуху… А как там на самом деле? Что там – на поверхности?

Хорошо летчикам. У них легкое мировосприятие – сверху вниз. Мир под ними. Над подводниками мир нависает всей своей мощью, всеми своими дамокловыми мечами – килями противолодочных кораблей, океанской толщью… Давит. Все время поглядываешь вверх, словно и впрямь чего-то увидишь…

Ти-нннь… ти-нннь… ти-нннь…

Будто натянули нервы на арфу и щиплют… Могу поручиться, из памяти Симбирцева ушло сейчас все, что не связано с выходом из зоны поиска. И вспухает на левом виске жила. И покусывают нижнюю губу сухие зубы. Не выдержав цепенящей немоты карты, он срывается с места, резко вздев рычаг кремальеры, перебирается в офицерский отсек к акустикам. Там хоть слышишь врага и даже видишь, пусть иллюзорно, почти символически, – пляшет на экранчике зеленоватый эллипс, исковерканный чужими импульсами, и на душе легчает: вот он, супостат! А вот и пеленг на него!.. И уж если что успокаивает, так это точные, по-звериному вкрадчивые движения Голицына, виртуозная игра пальцев с тумблерами и верньерами… И эти рысьи зрачки, чье зрение обращено в слух. Игольный луч взгляда выхватывает только цифры на лимбах. И все. И ничего больше.

Чтобы уничтожить подводную лодку, достаточно порой одного снаряда весом не тяжелее утюга. Это очень хрупкий и уязвимый корабль. Его можно потопить ударом киля небольшого судна. У субмарины нет брони. Главный наш щит – темнота: тьма ночи и тьма глубин. Но спасительный мрак развеян радарами. Да и непроглядная толща моря, скрывающая подлодку от преследователей, стала куда прозрачнее, когда корабли-охотники оснастили гидролокаторами.

Силы, определяющие успех подводной лодки, чаще всего бесплотны и незримы. Это соленость и тепловые перепады морской воды, где шум лодочных винтов слышен противнику за сотни миль.

Это воздушные токи атмосферного океана, либо размывающие газовый след лодки, либо сохраняющие ее выхлопной шлейф для электронного обоняния самолетов.

Это ионосферные штили и бури.

Это, наконец, воля командира и спаянность экипажа – факторы сколь бесплотные, неизмеримые, столь и реальные.

До спасительной банки оставалось несколько миль, когда на центральном посту раздался горестный возглас акустика:

– Товарищ командир! Похоже, взяли нас! Пеленг на цель номер два не меняется. Интенсивность шума увеличивается. Дистанция быстро сокращается…

Абатуров кошкой метнулся в гидроакустическую рубку.

– Прет как танк, – добавил акустик, подавая вторую пару наушников.

Абатуров тут же услышал торопливый писк чужого гидролокатора. Посылки шли одна за другой – это американский акустик переключился на диапазон ближнего поиска. Для точного определения подводного объекта ему нужно было получить как можно больше ответных эхо-сигналов, потому и строчил его вибратор, как пулемет. Американец работал на высоких частотах, сменив не нужный ему теперь круговой поисковый обзор на режим направленного слежения. Сомнений не оставалось – вцепился!

Абатуров без труда представил себе радостное оживление в гидроакустической рубке чужого эсминца. Операторы только что доложили о контакте командиру и теперь с удвоенным вниманием следят за огненной точкой на экране. Точка движется по оцифрованному кругу, как шарик по шкале рулетки. На шестнадцать румбов разбито игровое поле рулетки-локатора, и точка-шарик уже отметила выигрышное число – тот самый румб, по которому американцы брали пеленг на подводную лодку.

– Затихли, товарищ командир. – Акустик шумно выдохнул. Минуты две он не дышал вовсе, держа в груди воздух – как учили старые акустики, – чтобы лучше слышать. Но как ни вслушивался в забортный шум – писка гидролокатора не улавливал, как будто его и не было.

– Стоп моторы! – распорядился Абатуров в микрофон.

И акустик понял, что произошло: просто американец вырубил гидролокатор, остановил турбины и перешел на режим шумопеленгования – пытается определить тип лодки по звуку винтов.

Ага! Забеспокоился… Не слышит. В наушниках снова настырно запищало. Абатуров нажал кнопку боевой трансляции.

– Вниманию экипажа! Мы находимся в полосе наблюдения американского эсминца. Оторваться от слежения – дело чести нашего флага!.. Слушать в отсеках!

– Есть, первый!

– Есть, второй!

– Есть, третий! – отзывались отсеки голосами их командиров.

Абатуров приказал переложить руль право на борт – в сторону от подводных вершин заветной банки. Он знал, что делал, как знал и то, что будет делать дальше. Пусть потом это назовут авантюрой, пусть осудят на тактических разборах, пусть снимают с должности. Но пока командир подводной лодки он, капитан 3-го ранга Абатуров. И, слава богу, никто не стоит за спиной!

– Пищит, Дима? – нагнулся он к мичману-акустику.

Мичман щелкнул тумблером, и в рубку ворвался истошный писк гидролокатора.

– Ну-ка врежь-ка ему!

Абатуров не удержался от разбойной улыбочки, и мичман возликовал тоже. Наконец-то душу можно отвести… Никогда в жизни он не настраивал свой гидролокатор с такой сноровкой. А настроив, еще раз взглянул на командира.

– Давай! – кивнул Абатуров.

И акустик с наслаждением выпустил серию коротких посылок на той же частоте, по какой шло облучение. Импульс в импульс, луч в луч! То-то сейчас чертыхаются на эсминце! Та еще свистоплясочка на экране. Колесо фортуны крутнули в другую сторону, и огненный шарик развертки заплясал, заметался по кругу, сбившись с выигрышной клетки.

Теперь, когда операторы эсминца на время ослепли, нельзя было терять ни секунды. Абатуров вернул лодку на прежний курс.