Однажды в лесу - Бибхутибхушон Бондопаддхай

мне невыносимым, поэтому я надевал плащ, седлал лошадь и выезжал на прогулку. Какое это было чувство свободы! Неудержимая радость жизни! Невиданной красоты океан зелени затопил всё вокруг: куда бы я ни бросил свой взгляд — к границам Нарха-Бойхар или неясно вырисовывающейся вдалеке синей полоске леса Мохонпура, — всюду зеленой волной разлились свежие, напитанные дождем заросли сахарного тростника. Муссонный ветер пускал ряби по их изумрудной глади, раскинувшейся под иссиня-черным небом. А я, словно одинокий моряк, пытался пересечь этот бескрайний океан, чтобы добраться до какого-то неведомого, призрачного порта.

Милю за милей я рассекал на своей лошади, бороздя эти бескрайние зеленые просторы, укрытые черными тенями от нависших туч. Иногда я ездил в леса по берегам озера Сарасвати — удивительная красота этого уединенного края, лелеемого заботливой рукой Джуголпрошада, посадившего здесь разнообразные лесные цветы и лианы, расцвела теперь еще сильнее. Могу с уверенностью сказать, что такие прекрасные уголки природы, как озеро Сарасвати и прилегающие к нему леса, нечасто встретишь во всей Индии. Его берега покрылись в этот сезон дождей алым ковром красной дремы, а в водной глади покачивались сотни белых с синеватым отливом, крупных соцветий водяного кресса. Я знал, что недавно сюда приходил Джуголпрошад, чтобы посадить новую дикую лиану. Он работает в конторе в Аджмабаде, но душой и сердцем всегда в этих цветущих рощах по берегам озера.

Я выехал из лесов Сарасвати, и передо мной вновь раскинулись открытые поля и высокие заросли травы. Над макушками леса собирались темные дождевые тучи; совсем скоро, напитавшись влагой, они прольются дождем. Небольшой кусочек неба сбоку окрасился в причудливый синий цвет, проплывавшее по нему пурпурно-розовое облако казалось издалека неведомой горной вершиной с какой-то другой планеты.

Вот-вот должны были опуститься сумерки. Из бескрайних лесов Пхулкии-Бойхар донесся вой шакалов. Я повернул лошадь в сторону конторы.

Глядя умиротворяющими пасмурными вечерами на открытые просторы этого края, я думал о божестве, незримо присутствующем вокруг: эти тучи, вечера, леса, крикливые стаи шакалов, усыпанные цветами воды озера Сарасвати, Мончи, Раджу Панде, Бханумоти, горы Мохаликхарупа, та бедная семья гондов, небеса — все они были когда-то семенами на бескрайнем поле его воображения. Подобно тому как этим вечером гирлянды синих туч пролились обильным дождем на землю, его милость щедрым потоком благодати ниспосылалась на всё вокруг. Этот дождливый вечер был его ликом, а бесконечная радость жизни — его сокровенными словами, проникающими в самое сердце и заставляющими людей осознать самое себя. Его не нужно бояться, любовь и милость этого божества — гораздо шире не знающих границ просторов Пхулкии-Бойхар и раскинувшегося куполом над ними пасмурного неба. Чем более слабым, неприкаянным и беззащитным было его творение, тем большую незримую милость и благодать он ниспосылал на него.

Рожденный в моей душе образ божества был не просто воплощением мудрого судьи, почтенного и прозорливого вершителя судеб и справедливости, или вечным, непостижимым началом, вокруг которого строились сложные философские системы, — глядя на гряды багровых облаков в сумеречном небе Нарха-Бойхар или Аджмабада и устремляющиеся к горизонту одинокие поля, освещенные лунным светом, я всякий раз думал о том, что он и есть любовь и привязанность, красота и поэзия, искусство и созерцание. Он любил всем своим существом, творил искусными прикосновениями художника и в конце концов всецело отдавал себя своим возлюбленным. Силой своего безграничного знания и видения он создавал планеты, звезды и вселенные.

4

В один из таких дождливых дней шрабона на пороге нашей конторы в Ишмаилпуре показался Дхатурия.

Я был рад увидеть его спустя долгое время.

— Как дела, Дхатурия? Всё в порядке?

Он опустил на землю маленький узелок, в котором хранились все его пожитки, и, сложив руки в приветственном жесте, ответил:

— Господин, я пришел показать вам танец. У меня сейчас не самые лучшие времена, вот уже месяц никто не приглашает выступить. И я подумал, почему бы не прийти к вам, вы точно захотите посмотреть. Я выучил еще несколько красивых танцев.

Он как будто стал еще тоньше. Мне было жаль его.

— Может, поешь что-нибудь, Дхатурия?

Он стыдливо кивнул головой в знак согласия.

Я позвал повара и велел ему накормить мальчика. Вареного риса тогда не было, поэтому ему принесли молоко и сплющенный рис. Глядя на то, как Дхатурия жадно поглощает еду, я подумал, что он не ел по меньшей мере пару дней.

После обеда Дхатурия показал свой танец. Во дворе конторы собралось много людей, чтобы посмотреть на него. Он танцевал еще лучше, чем прежде. В нем были притягательность и упорство настоящего артиста. Я сам дал немного, и люди из конторы собрали небольшую сумму — долго он на эти деньги не продержится, но на некоторое время хватит.

Следующим утром Дхатурия пришел ко мне попрощаться.

— Господин, когда вы поедете в Калькутту?

— А что такое?

— Вы не могли бы взять меня с собой? Помните, я рассказывал вам?

— Ты куда сейчас собираешься идти, Дхатурия? Обязательно поешь перед уходом.

— Не могу, господин. В Джоллу́толе в доме одного безземельного брахмана — свадьба, выдают дочь замуж. Может, я смогу заработать там немного своим танцем. Ради этого и иду. Это в шестнадцати милях отсюда. Если выйду сейчас, как раз после обеда буду.

Мне не хотелось отпускать Дхатурию.

— Не хочешь остаться здесь? Я выделю тебе участок, займешься сельским хозяйством. Оставайся.

Как я заметил, нашему школьному учителю Мотукнатху тоже понравился Дхатурия, и он хотел взять мальчика в свои ученики.

— Господин, скажите ему, пусть останется здесь. За два года мы с ним всю Мугдхабодху пройдем, — попросил меня он.

Когда я предложил Дхатурии остаться у нас, он ответил:

— Господин, вы добры ко мне и совсем как старший брат. Думаете, у меня получится возделывать землю? Душа совсем не лежит к этому. Вот когда я танцую, моя душа радуется. Больше ничего мне так не нравится, как танцевать.

— Ну хорошо, будешь и танцевать время от времени. Никто же не станет удерживать тебя постоянно в поле.

Он просиял от радости.

— Я сделаю так, как вы сказали. Вы мне очень нравитесь, господин. Я вернусь прямиком к вам из Джоллутолы.

Мокутнатх добавил:

— Примем тебя в мою школу, будешь вечерами у меня учиться. Нечего ходить неучем, нужно немного поучиться грамоте и поэзии.

После этого Дхатурия рассказал нам много всего об искусстве танца, но я мало что из этого понял. Чем отличается танец хо-хо от такого рода танца в Дхоромпуре, какой новый жест рукой он придумал и всё в таком духе.

— Господин, вы видели танец