Они ненавидят друг друга - Аманда Вуди

туалетные принадлежности и отправляюсь в ванную. Духи, косметика и лосьон

после бритья загромождают раковину, а зеркало обрамлено фотографиями. Там есть

селфи тети Ноэль и Майрона, облизывающих рожки с мороженым на каком-то

карнавале. Фотография, на которой они стоят в окружении группы детей с

книжками в руках. Фотография ее и мамы.

У меня перехватывает дыхание. С натуральными волосами тети Ноэль просто

невероятно, как они похожи, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте.

Странно подумать, что маме сейчас сорок три года. Я протягиваю руку и провожу

пальцем по маминому лицу. «Прости», - шепчу я.

Я кладу шампунь и мочалку на бортик душа и вхожу внутрь. Он теплый. Так тепло.

Я стою там несколько минут, позволяя воде прочертить полосы по моей спине. Она

остается горячей, что очень впечатляет. Я должен проверить, как там Мик и Лили.

Но...

Я еще больше погружаюсь под воду. Может быть, можно остаться здесь еще

немного.

Когда я снова вхожу в гостиную, закутанный в пижаму, наша еда уже здесь. Моя

паста кремовая, густая и идеальная. Она облегчает мою тошноту и проясняет

голову. Чуть позже, после того как я сидел на кровати и безостановочно думал обо

всем и ни о чем, приходят тетя Ноэль и Майрон.

«Тебе нужно поспать», - говорит тетя Ноэль, присаживаясь на край моего матраса, пока Майрон ставит мусорное ведро рядом с моей кроватью и ставит воду на

тумбочку.

«Спокойной ночи, Джона». Он кивает мне с улыбкой и уходит, прежде чем я

успеваю сказать «спасибо».

Тетя Ноэль проводит пальцами по моим волосам, чмокает меня в лоб и уходит

вслед за ним, закрыв за собой дверь. Я впервые осознаю кое-что.

Я больше не дрожу.

Но меня все еще тошнит от всего, что произошло. То, как Дилан раскрыл меня, несмотря на то что знал о моих страхах, и разорвал мое сердце на две части.

И все же...

Я поднимаю плед над подбородком, наполовину желая, чтобы он был здесь, и мы

могли бы все обсудить. Наполовину надеясь, что он уже уехал за границу, чтобы я

никогда больше не думал о нем. Я не уверен, какая сторона преобладает.

Единственный вывод, к которому я прихожу, теряя сознание, это то, что мне тепло.

Мне действительно тепло.

ДИЛАН

Единственное, что заставляет меня покинуть квартиру Томаса в воскресенье, - это

угроза получить нули по всем домашним заданиям. Папа ушел раньше, чтобы

успеть домой до закрытия смены, так что мы остались вдвоем.

В дверях Томас обнимает меня, прижимая к своей груди. «Увидимся на День

благодарения», - говорит он. «Приготовь этот tres leches de fresas, хорошо?»

Я киваю, упираясь лбом в его плечо. Я скучал по объятиям брата больше, чем

помнил. «Хорошо.»

«У тебя есть мой новый номер, так что звони в любое время». Я слышу

торжественность в его легком тоне и понимаю, что он хочет сказать. Он планирует

оставить наше общение на мое усмотрение. Чтобы я всегда был морально готов к

этому.

Я не собираюсь его разочаровывать. «Обязательно». Я отстраняюсь от него, и он

говорит: «И еще кое-что».

Я оглядываюсь на него. «Да?»

«Может, это и случайно, но... будь помягче с мамой». Томас смотрит на меня, на

его губах играет улыбка. «Она говорит, что ты ее игнорируешь».

Я нахмуриваю брови.

«Помнишь, когда я только начал отбывать срок?» - спрашивает он, прислонившись

к дверному косяку. «Мама не пришла на первые пару свиданий».

«Как я мог забыть? Она ни с кем из нас не разговаривала».

«Я знаю, что ты на нее обижаешься». Его голос звучит неуверенно. «Я знаю, что ты

расстроен тем, что она редко бывает рядом. Но... ты унаследовал от кого-то все эти

«я виню себя, поэтому должен отдалиться». И это был не папа».

Мое сердце упало в желудок. Джона сказал нечто подобное перед вечеринкой в

честь Хэллоуина, тонко намекнув, что я, должно быть, унаследовал свою

способность отталкивать людей от кого-то другого. Несмотря на то что теперь я

слышу это из уст Томаса, я ничуть не ближе к тому, чтобы простить ее, чем раньше.

«Когда мама оттолкнула меня, я погнался за ней», - объясняет он. «Я знаю, что с

тобой все по-другому, ведь ты был так молод, но... мы все исправили. Она хочет, чтобы и с тобой все было хорошо. Так что когда она позвонит...» Он ерошит мои

волосы. «...возьмешь трубку?»

Я смотрю на него и киваю. «Я постараюсь», - шепчу я.

«Это мой Дил».

С этими словами я возвращаюсь в гараж через дорогу. Я не уверен, что сказал

Томасу все, что хотел, - о том, что я все еще не могу не винить себя в том, что с ним

случилось, сколько бы он ни настаивал на обратном, - но теперь у нас будет еще

много возможностей для разговора.

Я двигаюсь вперед. Пусть даже дюйм за дюймом.

По одному шагу за раз.

Джона

Когда я просыпаюсь в воскресенье, на завтрак уже накрыт пир.

Я смотрю в недоумении. Как будто Майрон приготовил всю ферму. Куча яичницы, букет сосисок, фунт бекона, гора яичницы-глазуньи, башня тостов с маслом, куча

блинов.

«Святой ад», - говорит Мик.

Лили опускается на ближайший стул, сворачивается в клубок, как всегда, и

начинает намазывать два блинчика арахисовым маслом.

«Я приготовила тосты», - с гордой улыбкой говорит тетя Ноэль.

«Ты молодец, милая». Майрон наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку, а затем

подмигивает мне. Я не могу не улыбнуться в ответ. На столе есть еда, и мне не

пришлось ее готовить или покупать.

«Ты любишь готовить, Майрон?» спрашиваю я, отщипывая кусочек бекона.

«Я начал учиться пару лет назад, так как твоя тетя готовит просто отвратительно».

Майрон мрачно смотрит на меня. «Теперь я делаю это ради удовольствия. И чтобы

она не спалила квартиру».

«Ты мне не веришь», - ворчит тетя Ноэль.

«Я здравомыслящий человек».

Она проверяет, не обращают ли на нее внимания Мик и Лили, а затем тычет ему в

лицо средним пальцем. Он целует его. Мое уважение к нему взлетает до небес.

Мы сидим за кухонным столом, пережевывая не очень реальное утро, пока тетя

Ноэль не велит нам одеваться. «Мы идем в продуктовый магазин!» - говорит она с

таким энтузиазмом, что можно подумать, будто она везет нас в Диснейленд.

И вот я иду в свою комнату для