Они ненавидят друг друга - Аманда Вуди

на ночь, а Майрон часто готовит для Лили домашние макароны с сыром. Она стала

называть его «дядя Майрон», и каждый раз, когда он это слышит, у него блестят

глаза. Девочкам нравится наша новая штаб-квартира, хотя им требуется время, чтобы привыкнуть. Дважды я заставал Лили в ее комнате с остекленевшими

глазами, не реагирующей на мой голос. Мик достаточно часто говорит тете Ноэль

«отсоси», чтобы та заперла ее в своей комнате. Но они все чаще улыбаются.

День благодарения приходит и уходит. Мы готовим огромный пир, во время

которого Майрон говорит тете Ноэль: «Пожалуйста, Боже, перестань доставать

кетчуп из кладовки». На заднем плане играет «Чарли Браун», и мы выносим наши

тарелки с картофельной запеканкой и индейкой на балкон, чтобы посмотреть на

парад, проходящий рано утром.

Я видел Дилана в школе, но всякий раз, когда я бросал взгляд в его сторону, в моей

груди поднималась обида. Мне хочется кричать, толкать его, ругать. Я хочу

заставить его почувствовать то же, что он заставил почувствовать меня.

Но это не мешает моему сердцу прыгать, когда он присылает мне селфи на День

благодарения.

ПРИССИ ПРИНЦ

Папа и Томас кричат на львов в другой комнате. Здесь стало громче, чем во время

встречи выпускников. Надеюсь, День благодарения пройдет хорошо у твоей тети.

Думаю, то, что он узнал о моих жилищных условиях, было неизбежно. Он

ухмыляется в камеру, выглядит раздражающе взрослым и красивым в рубашке с

воротничком и галстуке. За его спиной мистер Рамирес и Томас находятся в

среднем положении, сердито сосредоточившись на чем-то вне поля зрения.

Дилан выглядит... светлее.

Мне хочется вырвать себе волосы. Я так зол, но все же отчаянно хочу знать, что

происходит между ним и Томасом. Но я не позволяю себе признать, почему меня

это волнует. Поэтому я не пишу ему ответ.

В последние несколько недель я больше времени провожу с друзьями, с тех пор как

тетя Ноэль заставила меня уволиться с работы. («Я рада, что твои коллеги уволили

эту морщинистую суку-менеджера, но я все равно хочу, чтобы ты сосредоточился

на сне, учебе и общении»). Я смотрю ужасную перезагрузку с Кейси, а после школы

хожу за мороженым с Майей и Роханом. Поскольку моя нагрузка стала намного

меньше, мне удается вклиниваться в напряженный график Андре. Мы с ним больше

общаемся, делаем домашнее задание, играем в видеоигры, смотрим сериалы, которые он уже много лет умоляет меня посмотреть вместе с ним, и совершаем

прогулки по лесу рядом с его домом. Он кажется более энергичным, чем обычно, если это возможно. Или счастливее? А может, и то, и другое?

«Что с тобой в последнее время?» спрашиваю я его в какой-то момент, глядя на

него с высоты своего положения на дереве, на которое мы пытались забраться.

«Ведешь себя как заведенный и все такое. Ты же не планируешь, например, сделать

предложение Ханне после окончания школы, верно?»

Андре фыркнул так громко, что затряслись ветки. «Я смогу проводить время со

своим мальчиком. Это достаточно веская причина для того, чтобы вести себя как

ребенок, не так ли?»

Я не могу удержаться от улыбки.

Наступил декабрь, и в квартире зазвучала рождественская музыка. На балконе

снаружи лежит мягкое снежное покрывало. Майрон устанавливает елку, на которой

мерцают разноцветные огоньки. Вся квартира сверкает мишурой. Мягкие желтые

свечи, пахнущие имбирными пряниками и сахарным печеньем, расставлены по

прилавкам.

«Раньше нашу елку ставил я», - говорю я тете Ноэль, наблюдая за переливами

огней. «Но в ней случилось короткое замыкание, поэтому большинство лампочек

погасло. А мишуру я так и не нашел после переезда. Так что...» Я прочистил горло.

«Это мило».

Тетя Ноэль обхватывает меня за плечи и обнимает.

Вечером, когда я натягиваю пушистые штаны и футболку перед сном, в дверь

стучат. «Джона?» говорит тетя Ноэль. «Не против присоединиться к нам за

столом?»

Тревога пронзает мою грудь. Вот оно. Они собираются рассказать мне о нашем

будущем. Что мы просрочили свое гостеприимство, и они больше не могут

позволить себе нас, и они решили создать свою собственную семью, так что мы

будем мешать...

Только вот говорят они совсем другое.

«Если нам повезет, ваш отец согласится, и нам не придется начинать

расследование», - говорит Майрон, сложив ладони на столе. «Но нам придется

подать прошение в суд».

Мой мозг пытается понять. На стойке открыто несколько папок, набитых

бессмысленным юридическим жаргоном, подчеркнутым в тех местах, где мой отец

должен поставить свою подпись.

«Возможно, нам придется пройти пост-надзор, но все будет в порядке». Глаза тети

Ноэль мягкие и ищущие. «Будет слушание по окончательному решению. Джона, поскольку тебе уже исполнилось четырнадцать лет, твой отец по закону не имеет

права решать, соглашаться ли тебе на усыновление. К сожалению, твои сестры

слишком малы, чтобы иметь право голоса, поэтому решение остается за ним. Но мы

хотели поговорить с тобой, прежде чем обращаться к ним...»

«Вы...» Я моргнул. «Вы хотите усыновить нас».

Они молчат. «Когда вы переехали», - медленно и осторожно говорит тетя Ноэль, -

«вы удивились, почему здесь две спальни для гостей».

Я не признаю этого. Не могу.

«Это потому, что мы знали, что однажды начнем участвовать в домашнем

обучении», - мягко говорит она. «Потому что в конечном итоге мы надеялись

попробовать приемную семью... и, если звезды сойдутся, усыновление».

Я не могу ни сглотнуть, ни моргнуть. Если я это сделаю, то начну плакать.

Пошатываясь, я встаю на ноги, сердце стучит в ушах так громко, что я едва слышу

собственные мысли. Я не могу сейчас обсуждать с ними детали, не могу задавать

вопросы, не могу сосредоточиться. Мне просто нужно время.

Поэтому я прохрипел: «Могу я одолжить вашу машину?»

Тетя Ноэль и Майрон обмениваются едва заметным взглядом, но он исчезает

прежде, чем я успеваю как следует прочитать, что происходит между их глазами.

«Вот», - говорит Майрон, берет ключи со стойки и протягивает их мне. «Просто...

будь осторожен. Дороги мокрые. Обращай внимание на то, что вокруг».

«Спасибо», - удается промолвить мне. Я влезаю в свои новые зимние ботинки и

куртку, протискиваюсь в дверь, спускаюсь по ступенькам на парковку и забираюсь

в грузовик Майрона.

Я сажусь за руль. Мой мозг направляет меня по знакомым улочкам, мимо закрытых

предприятий, игнорируя голос в затылке, который говорит мне, что я направляюсь в

последнее место на земле, где я