Тата - Валери Перрен

Машина сгорела вместе с номерами, он сразу же съехал, и никто этому не удивился. Соша был мерзким типом из тех, что травят кошек и ставят капканы на лис, так что соседи вздохнули с облегчением. Судковски «сменил кожу» и личность так же легко, как меняют один костюм на другой! Славного Виктора ему воистину послали небеса. Он даже его ветеранскую пенсию присвоил, хотя никогда не воевал в Алжире! Все его дела вела Матильда, она же заполняла налоговые декларации. Мадам Пенсон была готова на все ради своего дорогого Виктора.

Внешне его жизнь шла очень спокойно, но покой он мог обрести, только отыскав дочь. Он знал, что настанет день, не похожий на другие. Всегда знал. Он найдет ее, живую или мертвую. И вот он шанс, но Матильда стоит, уперев руки в бока, смотрит как-то странно и третий раз повторяет: «Нужна машина? Бери меня с собой!» Он никогда не поднимал на нее руку. Даже пощечины ни разу не дал. Решительно, все происходит, как всегда: другие ведут себя неподобающим образом, разочаровывают его, предают.

– Нарываешься? – прошипел он. – Хочешь, чтобы я тебя проучил?

– Тронешь меня, я вызову легавых и все им выложу.

– Что – все? – поинтересовался он, скрипнув зубами и сжав кулаки.

– Что ты никогда не был в Алжире. Что врешь как дышишь… Знаешь, что такое «история вопроса»?

– …

– Мне достаточно войти следом за тобой в интернет, и я увижу, что ты искал, где шарил. У тебя подмоченная биография, мой бедный Виктор. Боюсь, что и зовут тебя по-другому… Если уедешь сейчас, я больше тебя не увижу и не смогу этого пережить… Поэтому отправлюсь с тобой. И не спорь.

Матильда сняла фартук и добавила:

– Садись за стол. Тушеное мясо не должно остыть – будет невкусно.

При обычных обстоятельствах он бы не задумываясь зарезал эту суку! Чикнул бы ножом по горлу – и конец. Как ягненка, поросенка, крольчонка, и сделал бы это без малейших угрызений совести. У него никогда не было на них времени, если требовалось спасать свою шкуру. С рождения он напоминал самого жестокого пса из своры, который кусается больнее остальных. Но сейчас он сел за стол, потому что проголодался. А еще его мучил один вопрос, и он получит ответ на него, прежде чем смоется.

– Где ты взяла газеты для бутылок? Я покупаю другие.

Матильда улыбнулась, показав желтые зубы, которые тщетно пыталась отбелить, используя каждый день пасту Email Diamant. Ее двойной подбородок трясся, толстые, как сосиски, пальцы стали ярко-розовыми. Поросенок в платье в цветочек.

– Матушка Понс привезла их вчера из Клюни. Вместе с пирогами с сыром и ящиками для бутылок.

– Матушка Понс?

– Да ты ее знаешь, старьевщица!

Ну конечно. Хозяйка лавки на углу улицы, торгующая всяким хламом. Она выставляет его в витрине и назначает запредельные цены, потому что каждому предмету больше пятидесяти лет. Люди, которым за сорок, много чего выбрасывают на свалку, а вещи-то только дорожают.

Наслаждаясь жарким, он прикидывал, сумеет или нет засунуть труп в морозильную камеру и оставить его там на двое суток, чтобы съездить по делам. Погреб тоже подойдет. Дальше будет видно.

Он никогда ни к кому не испытывал жалости.

Он потерял мать в четыре года. Ее жестоко отобрали у него, остались только воспоминания о запахе молока, ее горячем теле и ее нежности. Об улыбающемся лице, склонившемся над ним. Смерть матери он воспринял как проклятие. Как бездонную черную дыру. Он не забыл, как плакали люди вокруг него, а по его венам едва проталкивалась ледяная кровь. Ему было больно дни напролет. Он пребывал в состоянии вязкой сонливости. Отец был законченным психом. Они жили в шапито, и главными составляющими жизни были дрессура и хлыст. Мир вокруг казался одной огромной кучей дерьма. После смерти матери он не знал ни нежности, ни ласки и не выносил чужих прикосновений. Даже Матильде не было дозволено касаться его кожи. Он пользовался ею и засыпал, но никогда крепко. Глубокий сон для богатеев и счастливчиков, не для него. Он ощущал человеческую плоть как гниль и тухлятину, сочащуюся страхом. Животных и калек он ставил на одну ступеньку, как пригодных к «употреблению».

Ничто и никто не помешает ему отыскать дочь. Может, история с кладбищем – ложный след, но умершая дважды женщина очень похожа на Бланш. Нужно все проверить. Сразу после еды.

53

7 ноября 2010

– Он был в Гёньоне 1 ноября. Мы даже уверены, что он входил сюда.

– Сюда?

Я хватаю Поля за руку.

– В этот дом.

Я цепляюсь за него, чтобы не рухнуть. Мне так страшно, что мозг отказывается функционировать. Поль молчит. Он выглядит встревоженным.

Мой друг только что приехал на улицу Фреден.

– Это ты так глупо пошутил?

– А похоже, шеф? Зачем я, по-твоему, здесь? Ради твоих прекрасных глаз?

– Сюда, в этот дом?

– Да. Мы снимем отпечатки пальцев.

– Когда он здесь был?

– 1 ноября.

– Когда вы с Льесом ездили во Флюме.

– Утром он, скорее всего, посетил кладбище. Рампен поставил двух офицеров на входе, чтобы наблюдали за могилой Колетт Септамбр, и один обратил внимание на старика за рулем зеленого «рено твинго», который стремительно развернулся, как будто за ним гнались. Жандарм решил, что у него не в порядке техпаспорт. На самом деле «твинго» принадлежит последней жертве Судковски, Матильде Пенсон.

– Он ищет Бланш.

Поль кивнул.

– Есть кое-что еще, – неохотно произнес он.

– Выкладывай…

– Он звонил с городского телефона на свой мобильный, чтобы отразился номер. Мы отследили предоплаченный сотовый благодаря этому звонку. Его подзарядили в табачной лавке на углу улицы, в Валансе.

– Это какой-то дикий кошмар! Где он, Поль? Где Судковски?

– Понятия не имею. Мы уверены, что он заглянул к тебе – ну, к твоей тете – и вернулся в Валанс. Дальше его след теряется. Он имеет обыкновение растворяться среди людей. Может находиться далеко или рядом. Сегодня он старик. Никто не боится стариков. Никто не смотрит в сторону стариков… Ты должна быть собраннее. Мы обыщем каждое помещение, нужно убедиться, что он ничего не прихватил.

– …

– Я задержусь до эксгумации.

– …?!

– Я запросил ордер у прокурора. Срочный.

– Дело в Бланш?

– Да. Необходимо уберечь тело, с него станется осквернить могилу.

Ну вот, снова меня охватывает проклятый жар. И мгновенно покидают силы. Зрение мутится, по черепу словно бьют ножом, я пытаюсь и не могу вымолвить не слова, перед глазами колышется черная