Алчность - Анита Берг

Его решимость не вмешиваться в воспитание Фионы сильно поколебалась, когда Салли сообщила ему в письме — не спросила совета, а именно проинформировала, — что отныне девочка будет носить фамилию отчима. Салли объяснила это тем, что так Фионе будет проще учиться в школе. Джейми пригрозил, что в таком случае не даст им больше ни пенса, и настоял-таки на своем. Пару лет спустя он ничуть не удивился, когда пришел запрос дать разрешение на формальное удочерение Фионы новым мужем Салли. Джейми сообщил, что никогда не даст на это согласия и будет бороться до конца, чего бы это ему ни стоило. Салли пошла на попятную, но сначала дала ему знать, что считает его бездумным эгоистом. Однако это было не так. Он регулярно писал Фионе — что было для Джейми непростым делом, ведь он терпеть не мог писать письма, кроме того, теперь он совсем не знал девочку, которой адресовал эти письма. Он отправлял веселые письма, где описывал свою работу в кино, свои поездки, но Фиона никогда не отвечала. На каждое Рождество и на каждый день рождения он посылал подарки, однако даже не знал, доходили ли они. Он всегда вовремя платил алименты, оплачивал учебу дочери, давал деньги на все, чего просила у него Салли.

К тридцати годам Джейми Грантли стал Джейми Грантом, высоким мускулистым блондином с голубыми глазами, всемирно известным и высокооплачиваемым киноактером. Форест Элингем оказался прав, а Салли ошибалась: Джейми прошел кинопробы без малейшей заминки. Спустя восемнадцать месяцев первый фильм из серии о Питере Аскоте уже собирал огромную кассу по всему миру — как и четыре его продолжения. Шестой фильм обещал стать не менее успешным. С каждой серией гонорар Джейми рос, и теперь он был одним из наиболее высокооплачиваемых актеров в мире. Джейми заработал целое состояние, но богатым человеком так и не стал.

Он хорошо знал свою натуру и, чтобы обеспечить Фионе будущее, немалую часть своих доходов передавал в доверительный фонд, который основал для нее. С тем что у него оставалось в результате, он, разумеется, был волен поступать, как ему заблагорассудится.

И он так и делал.

Джейми жил, что называется, на полную катушку. У него была роскошная квартира в Лондоне, в придачу к которой он собирался приобрести виллу в Швейцарии. Он всегда фигурировал в списках наиболее стильно одетых людей Англии и США. У него была масса женщин, и ни одна не жаловалась на его скупость. Он питался в лучших ресторанах, пил только изысканные вина, водил спортивные автомобили последних моделей. У Джейми было абсолютно все.

И при этом он был несчастлив, потому что редко видел единственного человека, которого по-настоящему любил, и никогда с ним не разговаривал.

Он начал кутить. Теперь он был знаменит не только благодаря своим ролям, но и из-за выходок в барах и ночных клубах всего мира. Когда не было работы, он мог пить неделями напролет, в таком состоянии часто ввязываясь в драки. Само собой, поблизости всегда оказывались репортеры. Его подвиги освещались в газетах всех стран, где демонстрировались его фильмы.

Это беспокоило кинокомпанию, и Джейми несколько раз предупреждали о возможном разрыве контракта. Когда это случалось, он ощущал себя школьником, которому сообщают, что, если его выходки повторятся, его исключат. Джейми всегда извинялся, признавал ошибки, улыбался своей озорной улыбкой, от которой женщины всего мира млели, и продолжал жить той жизнью, которая, как он знал, только и способна немного приглушить постоянную тупую боль.

Настал день, когда у дирекции киностудии наконец открылись глаза на то, какую рекламу фильму делает разгульная жизнь их звезды. А поскольку, приступая к съемкам очередной серии, Джейми всегда на месяц заезжал в санаторий, чтобы протрезветь и вернуть себе физическую форму, и никогда не пил во время съемок, то компания начала делать заявления для прессы, описывая дебоши, в которых Джейми никогда не принимал участия.

Испания, 1984

Джейми очень устал. Он гордился тем, что, по его словам, никогда не использовал в своих фильмах дублера. На самом деле это было не так — иногда, когда трюк был так опасен, что страховые компании отказывались покрывать возможный ущерб, Джейми уступал место в кадре каскадеру. Но поклонники, конечно же, об этом не знали. Все остальное он делал сам. Сегодня Джейми жалел об этом — он почти весь день провел в седле, ведь по сценарию Питер Аскот должен скакать по песчаным дюнам на берегу Черного моря, преследуемый агентом КГБ. Разумеется, съемки проходили не в СССР, а в Испании — это было намного дешевле. Джейми едва держался на ногах от усталости, после ряда падений все его тело покрылось синяками, ему было жарко, и у него вконец испортилось настроение, что так не походило на него, ведь он был известен своим добрым нравом. А еще Джейми раздумывал над тем, не слишком ли он стар для таких нагрузок — ему исполнилось уже тридцать пять, и за плечами остались пять фильмов о Питере Аскоте.

— Джейми, не желаешь сегодня сходить на одну вечеринку?

— Ты что, шутишь? Я чуть жив, — ответил он своей партнерше по фильму Шин Стори. Тем временем костюмер пытался снять с него плотно облегающие ногу сапоги.

— Да ладно тебе, пошли! Вечеринка пройдет в том сказочном замке, который мы вчера видели — ее устраивает какой-то то грек-судовладелец. Там будут только сливки общества.

— Даже не знаю… Вообще-то я мечтаю о джакузи и мягкой постели.

— О, Боже, Джейми, ты что, стареешь? Не знала, что ты стал таким занудным. Пойдем, я не хочу идти туда одна! — Шин встряхнула знаменитой копной рыжих волос и надула свои не менее знаменитые пухлые губки.

— Ну ладно — но только на часок. Журналисты будут в восторге.

На протяжении всех съемок масс-медиа лепили из Джейми и Шин влюбленную парочку. Это до колик смешило всех знающих людей, ведь Шин была убежденной лесбиянкой.

Она оказалась права насчет замка — тот действительно был просто сказочным. Камень его стен был необычайного желтовато-розового оттенка — наверное, за столетия, проведенные на горячем испанском солнце, он выгорел и стал словно фреска. Замок был квадратным по форме, отталкивающим и в то же время прекрасным. «Мавританский стиль», — предположил Джейми.

На вечеринку пригласили массу народу, но иначе и быть не могло, ведь только так можно заполнить большие залы, под сводами которых непрестанно звучало эхо. «Если бы гостей было меньше, вечеринка производила бы впечатление одинокой горошинки, попавшей в железнодорожную цистерну», —