Неизвестный Андерсен: сказки и истории - Ганс Христиан Андерсен

смерти и рождения, где церковный корабль – символ материнства, пронизывающий все повествование, отплывает вместе с Йёргеном. Он видится распростертым на полу церкви, что, таким образом, должно представлять собой занесенную песком церковь в Скагене. Здесь спасение – источник вдохновения для Клевера.

Созданы ли еще некоторые другие иллюстрации, предлагаемые в этом издании[13], во времена Конитца, знать не дано. Возможно, некоторые из недатированных акварелей и относятся к этому периоду, но точные указания на это не просматриваются. Есть примеры того, что иллюстрации к одной и той же сказке созданы в разные периоды жизни Клевера, и здесь же, в этом издании, есть сногсшибательные примеры, свидетельствующие тому, что художник мог творить в разных стилях в одно и то же время, так что попытка датировки по манере рисунка и стилю крайне ненадежна.

Насколько разнообразно выражает себя в один и тот же период Клевер, видно, если сравнить акварели к сказкам «Эльф розового куста» (1935), «Калоши счастья» (1936), «Ветер рассказывает оВальдемаре и его дочерях» (1937), «Райский сад» (самое раннее – 1938) и«Холм лесных духов» (1938). Две первые в своей простой композиции и строгой темной окраске отстоят по стилю недалеко друг от друга (и одновременно родственны значительно поздней иллюстрации, к«Истории одной матери», 1956). Меж тем Клевер уже в иллюстрации истории «Ветер рассказывает…» развил фантазийный стиль арабески, что характерен для многих из акварелей художника к произведениям Андерсена (даже к его последним, 1960-х годов). Тот стиль, что делает Клевера фантастическим и невероятно стимулирующим соавтором, или, вернее, толкователем вселенной сказок Андерсена. Только аскетическая окраска акварели к истории «Ветер рассказывает…» связывает ее с двумя другими произведениями прошлых лет. Посмотрим на иллюстрации к сказке «Райский сад» (где принц, «одетый китайцем», по словам Андерсена, летит на спине Восточного ветра). Другая иллюстрация к этой же сказке посвящена «Пещере ветров» (создана почти на 20 лет позднее, в 1955 году); она отличается пестрым восточным колоритом, что диктуется мотивом, и совершенно иная по окраске, нежели три предшествующие акварели.

Большая иллюстрация в поперечном формате (64×86см) к сказке «Холм лесных духов» абсолютно отличается как от обеих предыдущих, так и отпоследующих. Это шоковое могущество труда, что стоит особняком само по себе среди вдохновленных Андерсеном иллюстраций Клевера. В его несколько мрачной окраске можно в случае крайней необходимости увидеть обратную связь с иллюстрациями 1935–1937годов, но ее гротескно-жуткая, мрачная обрисовка в духе брейгелевской[14] фантазии в сказке «Холм лесных духов» так же далека от прочего мира Клевера, как и отандерсеновского текста. Здесь определенно и речи нет об иллюстрации к тексту, а лишь о самостоятельном фантазировании с крайне маловозможным исходным пунктом в произведении Андерсена. Ведь текст, созданный писателем, – безобидная водевильнообразная шутка, заваренная на литературных реминисценциях и со встроенными литературными финтами. Клевер полностью солидарен с этой литературной трактовкой, он сам принимает за исходный пункт то, что сцена разыгрывается среди лесных духов. Исходя из этого факта, он создает дьявольскую фантазию зловещих размеров, где секс, насилие, пытка, смерть, изничтожение – главные элементы видéния, у которого куда больше общего с черной мессой, концлагерями или самим адом, нежели с мечтаниями постромантика о волшебстве мотива холма лесных духов, и совершенно очевидно, что эта иллюстрация создана за четыре года до того, как Клевер сам очутился в аду лагеря принудительных работ. Это, разумеется, не предчувствие и даже не аллюзия на сталинские лагеря 1930-х годов, а предположительно вдохновение художника, вдохновение, корни которого далеко – в интересе смены века, в болезненности и в элементах несколько позднего экспрессионизма.

Наконец, можно указать на то, что иллюстрации к дням недели в «Оле Лукойе» (помечены 1948 годом) снова носят совершенно иной характер, нежели прочие иллюстрации того же самого периода. Здесь, где вообще-то доминирует фантазия и фантастическое, Клевер внезапно создал серию прелестных, стилистически завершенных картин абсолютно классической простоты. Это чистой воды культивируемая идиллия. И если перескочить к 1958 году, где вообще-то форма Клевера утверждена, когда это касается иллюстраций к сказкам Андерсена, видно, что он в акварелях к сказке «Дриада» только в заключительной части анимирует умирающую дриаду и других в исполненной фантазии гармонической композиции, где развивает уже свой ныне установленный стиль, – меж тем как прочие иллюстрации также получают свою стилистическую окраску согласно теме и больше напоминают уличную живопись импрессионизма, нежели сказочные арабески русского художника Клевера.

При общем рассмотрении доступных нам иллюстраций Клевера к сказкам Андерсена создается два ненавязчивых впечатления. Одно – ведущая внушительная сила, что исходит из чаще всего фантазийных картин. Сказки же и истории Андерсена подняты Клевером из безобидности детской и переданы со всей их потрясающей и гипнотизирующей силой фантазии иллюстрирования. Второе впечатление – своеобразный прыжок стиля, даже в рамках того же самого периода. Эти прыжки стиля можно объяснить разными причинами. Объяснение следует искать в том факте, что Клевер многие периоды своей жизни непрерывно был театральным художником. Поэтому его творческое самовыражение не было таким же, каким оно бывает у «свободного» творца: самовыражением, определяемым постоянным погружением в глубины собственной личности и его собственными возможностями выражения. Театральный же художник работает от одного задания к другому, и регистр выражения, стиль, цвет преимущественно определены задачей, поставленной в разное время.

В таком случае меняющийся регистр выражения – естественное продолжение его ежедневной формы работы. При этом они также становятся отражением меняющихся требований времени, которые ставят перед ними простой текст Андерсена.

И тут не должно забывать, что Андерсен-писатель не в меньшей степени такой же меняющийся в своем стиле – а также в своих темах и мотивах, как Клевер в своих акварелях, дабы не сказать, что он еще более меняющийся. Мы привыкли помнить сказки Андерсена определенно ограниченного типа, но ведь истина заключается в том, что те 156 (да, собственно говоря, когда истина должна быть истиной – где-то двести) сказок и историй представляют многообразие внутри одного и того же периода и что с годами они становятся неузнаваемыми. Всплывают новые формы и новые цвета. Андерсен уже больше просто-напросто не Андерсен…

У иллюстраций Клевера есть своя главная красная нить. Но прыжки стиля, что также имеет место, напоминают нам о том, что Андерсен намного более велик и намного более сложен, нежели мы обычно склонны вспоминать. Если мы вообще читали его произведения столько, что имели возможность обратить на это внимание.

Но также исходя из собственной жизни Клевера, из того, как она складывалась до и после революции, можно почерпнуть и понимание того, что его акварели в стилистическом отношении ведут поиски как бы во многих направлениях.

Художник не только вел очень переменчивую, чтобы не сказать – бродячую, жизнь в новом