Человек с одинаковыми зубами - Филип Киндред Дик

была навеселе, как большинство гостей, но еще и казалась умной и заинтересованной. И она была новичком в этом районе. Он всегда рассказывал новым людям предысторию; это было частью его работы.

– Неужели это так важно? – прервала она почти сразу. Он едва начал. – Я имею в виду, что люди здесь принимают это всерьез? Все эти школьные советы, переделку дорог, – она махнула рукой, – здесь что, не бывает ничего интересного?

– Например?

– Маленькие театральные группы или танцевальная группа? Вы сказали нам, что это живой, развивающийся район; я думала, что тут будет культура. Я же сижу тут целыми днями. – Она с тревогой посмотрела на него и Джанет. – Неужели здесь никто не играет в бридж?

– Конечно, играют, – улыбнулась Джанет, – и есть танцевальный кружок в Пойнт-Рейес, недалеко, прямо по шоссе.

Усевшись между ним и миссис Легорн, она начала болтать; он извинился и вышел из кухни.

Зайдя в туалет, он поставил стакан на край раковины и облегчился. Странно, подумал он. Каждые несколько часов человек вынужден расстегивать штаны и выливать отработанную жидкость, которая скопилась внутри него. Кто бы в это поверил, если бы не видел своими глазами. Он застегнул штаны, вымыл руки и, взяв стакан, вышел из туалета.

«Может быть, так же Бог относится к человеку, – подумал он. – Как я – к этой жидкости. Что бы мы ни делали, это не имеет значения».

Он вошел в свой кабинет и закрыл дверь. Некоторое время он сидел за столом, покуривая рождественскую сигару, которую кто-то подарил. А потом заметил наполовину законченное письмо, торчащее из машинки.

Оно было адресовано в банк в Петалуме и содержало просьбу о рефинансировании под залог дома. Он пытался дозвониться до них, но безуспешно.

Дело дошло до письма. Он просил хотя бы назначить встречу. Он откровенно сказал им, что не может платить текущие платежи. Письмо было датировано двенадцатым декабря, и он так и не закончил и не отправил его.

Эти уроды все равно откажут. Он встал и отошел от стола, чтобы не смотреть на письмо. Вот в чем проблема жизни в деревне. Все знают состояние твоих финансов; нельзя держать это в секрете. А если все знают о том, что у тебя в кармане, кто даст тебе кредит?

Чертовы банки, подумал он. Когда ты садишься на мель, или превышаешь кредит, или пытаешься получить кредит, они всем об этом рассказывают. В течение получаса это становится известно всем важным людям в округе, всем, с кем ты пытаешься вести какие-либо дела. Ты идешь на встречу с человеком по поводу покупки или продажи земли, и он точно знает, сколько у тебя денег.

«Что это за расклад? – спросил он себя. – Как можно играть из такой позиции? А ведь есть еще и моя гребаная жена. Вдобавок ко всему этому».

Пока он размышлял об этом, дверь в кабинет открылась. За ней стоял Майкл Уортон.

– Счастливого Рождества, Лео. Я вам не помешаю? Джанет сказала, что вы здесь.

Рансибл спросил в воздух:

– Она что, вообще всех пригласила?

– Вы же уже не злитесь? Нельзя же злиться вечно?

Он нервничал и смущался.

– Можно. Я больше не даю рекламу в этой паршивой газетенке, вожу больных животных в Пойнт-Рейес, и, если бы тут была другая школа, я бы перевел своего сына туда.

– Сейчас Рождество, время прощать, – задумчиво сказал Уортон после паузы.

– Рождество-шмождество. Рождество придумали торгаши, чтобы побольше заработать.

– Мне говорили, что вы продали всю землю на хребте.

– Верно, – сказал Рансибл.

– Но вы же хотели поделить ее на участки и продать.

Он пожал плечами.

– Сколько это стоило?

– Что стоило?

– Все. Покупка водопроводной компании. Ремонт.

– Сколько-то стоило.

– А вы говорите Рождество-шмождество.

– Конечно. Он был хорошим еврейским мальчиком, но не сумел вовремя остановиться. Слишком долго Он держался, и посмотрите, куда это Его привело.

Рансибл чувствовал, что и сам не сумел вовремя остановиться, и не понимал, куда это его привело.

– Как думаете, Богу вообще есть дело до нас и того, что с нами происходит?

– Ну, лично я считаю, – ответил Уортон, – что религия осталась в прошлом. Что она мертва.

– Ну да, чего еще ожидать от гоя. Никакой веры. Прочтите вот новую книгу Германа Воука о том, что для него Бог. Это пойдет вам на пользу. Держите. – Подойдя к книжному шкафу, он снял с полки тяжелый том и достал из него закладку. – Я сам еще не дочитал, но вам это нужно больше. Если вы собираетесь чему-то научить молодежь, надо же самому иметь какие-то принципы. Понимать, зачем вообще живешь.

Он протянул книгу Уортону, и учитель, помедлив, все же принял ее.

– Кто-нибудь из крупных землевладельцев принял участие? – спросил Уортон.

– Конечно.

– И кто же?

– Не помню. Кто-то. Забыл, – неохотно ответил Рансибл.

– Интересно, как бы сложились ваши обстоятельства, если бы они вам помогли.

– Ой, да кому они нужны.

– Вы знали, что они не поучаствуют. С самого начала. Вы знали, как устроен их разум; все, что их волнует, – это снижение налогов и возможность немного сэкономить.

– Они хорошие люди, – сказал Рансибл.

– Они могли бы покрыть расходы на покупку компании, – сказал Уортон, – и даже не заметили бы этого.

– Человек предполагает, а бог располагает.

– Могу ли я что-нибудь сделать? – неловко спросил Уортон.

– У вас есть тридцать пять тысяч наличными?

– Нет.

– Счастливого Рождества, – сказал Рансибл.

Уортон сказал:

– Это очень большое дело. Восстановление водоснабжения. Даже если эта болезнь костей на девяносто процентов деревенское суеверие, все равно существуют вирусные инфекции и простуды, которые…

– Слушайте, – сказал Рансибл, – если денег нет, валите домой. Хорошо?

Уортон помедлил.

– Странно, – сказал он, – вы вложили все, что у вас было, в эту водопроводную компанию; вы обанкротились, потеряли всю свою землю и активы ради блага общества, но все равно затаили обиду на меня, шерифа Кристена, Фолка и бог знает кого еще. Вы, должно быть, не разговариваете с половиной людей в этом городе. Я этого не понимаю, Лео.

– У меня есть принципы, – сказал Рансибл, открывая дверь кабинета, – и один из моих принципов заключается в том, что я приглашаю в свой дом только тех, кто мне нравится.

«Пока это мой дом, – подумал он про себя. – Пока я могу сохранить его. После этого вы все сможете сюда приходить».

– Погодите, пока банк Петалума не наложит лапу на это место. Тогда все приходите, сколько хотите, и сидите на моем диване. Ну а пока, как говаривал Сэм Голдвин, исключите меня.

Увидев их двоих, Джанет вышла вперед.

– Я знала, что вы помиритесь, – улыбнулась она.

– Налей этому