Тихая заводь - Владимир Федорович Попов

Не то со сна, не то от раздражения директор спросил хрипло:

— Чего еще тебе?

Николай доложил о создавшемся положении, попросил воздействовать на транспортников. Ничего не ответив, Кроханов положил трубку — думай что хочешь, поступай как знаешь.

Проснулась Светлана, повернулась с боку на бок, обеспокоенно оторвала голову от подушки.

— Что? Что там такое?

— Спи, спи, детка. Досматривай сон.

Светлана послушно сомкнула веки, и вскоре послышалось ее ровное дыхание.

Николай примостился на краю постели — для него стало привычным сторожить ее сон, беречь покой, — закинул руки за голову и задумался. Не о цехе. О Светлане. Что, если необходимость вынудит его на какое-то время расстаться с ней? Пока Кроханов терпит ее, но стоит ей лишиться защиты — подберет секретаршу из эвакуированных. Число эвакуированных в поселке неуклонно растет. Вот даже группа недавно прибившихся здесь художников и скульпторов нашла себе применение — расписывают стены бывшей церкви фресками, превращая ее в современный клуб, лепят бюсты знатных людей завода. Не идти же Светлане на физическую работу — с наступлением холодов ее стали донимать боли в ноге. Нет, если уж ему суждено перевестись на другой завод, то сразу же заберет ее с собой. И семейное жилье куда проще получить по приезде, чем добиваться потом.

Прошло не больше часа, как Аким Иванович сообщил: вагоны с известняком не подошли, первая печь остановлена.

Дальнейшие попытки связаться с Крохановым успехом не увенчались.

— Директор звонил кому-нибудь после разговора со мной? — спросил Николай телефонистку.

— Никому.

— Как ваша фамилия?

— А что я могу сделать, если он не поднимает трубку? — грубо ответила телефонистка.

Снова проснулась Светлана, стала прислушиваться к разговору.

— Назовите вашу фамилию, — потребовал Николай.

— Ну, Чечулина.

— А сколько вас, Чечулиных?

— У нас две.

— Как вас зовут?

— Да что вы навязались на мою голову! Ну, Антонина.

— Так вот что, Антонина, прошу запомнить: директор после моего звонка никого не вызывал, никаких распоряжений не отдал.

— Что тут запоминать? Оно так и есть.

Светлана похвалила Николая за предусмотрительность и, уткнувшись лицом в его плечо, снова заснула.

За окном разыгрывалась вьюга, ее завывания еще больше взвинчивали и без того напряженные нервы Николая. Когда же Кроханов сподобится вызвать рабочих на расчистку путей? Хорошо все-таки, что мартеновскому цеху не всучили Камскую базу. Не знать бы ему ни минуты покоя.

Уже под утро Аким Иванович сообщил, что паровоз все-таки пробился, хоть и с одним вагоном, и что печь простояла два часа пятнадцать минут.

В полдень Кроханов собрал всех начальников цехов и отделов на рапорт. Очные рапорты он проводил редко, обычно в особо важных случаях, и на них обязательно присутствовал один из секретарей райкома. Вот почему появление в кабинете Баских никого не удивило.

Рапорты теперь проходили быстрее, чем в недавнем прошлом. Излюбленная тема — обращение с лошадьми отпала сама собой, поскольку в мартеновском цехе мотовозы работали исправно, а в остальных цехах лошади неприятностей не доставляли — не тот темп, не тот ритм.

Чего угодно мог ожидать сегодня Балатьев, но только не того, что произошло.

Когда подошла его очередь отчитываться — а он почему-то был оставлен напоследок, — директор без всякого стеснения потребовал объяснить, почему ночью простояла печь.

От неожиданности, от чудовищного бесстыдства у Балатьева язык прилип к гортани.

— Ты что, оглох, что ли?! — набросился на него Кроханов.

— Вот это здорово! — Балатьев еле-еле овладел собой. — Вы-то отлично знаете, почему.

— Знал бы — не спрашивал.

— Ах так! Не знаете! — Голос Балатьева накалялся. — Что ж, объясню. Простой произошел по вашей вине, товарищ директор! Во-первых, потому, что вы не создали запаса известняка на шихтовом дворе и кормите печи с колес, во-вторых, потому, что не приняли никаких мер ночью, когда я сообщил, что состав застрял. Продолжали себе преспокойно спать. Вот и доспались! И к чему этот разговор у нас — не понимаю!

Недостаток ума у некоторых людей компенсируется хитростью и умением актерствовать. Это в полной мере относилось к Кроханову. Он закатил истерику, да с таким мастерством, какому могли бы позавидовать прославленные лицедеи.

Выжимая из глаз слезы, он кричал, что Балатьев нагло лжет, что на дом к нему он не звонил и ничего не просил, ссылался на жену, которая тоже мирно спала всю ночь, твердил, что ему надоели происки Балатьева — «во всем виноватит директора». Лошади обедают — директор виноват, грузы с Камы не везут — тоже, телефон не работает — он же. А между тем он, Кроханов, пластом стелется, чтобы цеху помочь, бесконечно дыры латает, которые по причине балатьевской нерадивости «размножаются все больше».

Вспомнил Кроханов и про историю с застывшим мазутом, при этом не преминув изобразить себя и Дранникова этакими спасителями чести завода.

На лице у Балатьева появилась насмешливо-снисходительная мина.

— У вас свидетель жена, а у меня…

— …полюбовница! — задыхаясь, выкрикнул Кроханов.

И на этот раз Балатьев не потерял самообладания. Он словно задался целью быть тем спокойнее, чем больше расходился директор.

— Родственники в счет не идут, — парировал он. Взглянул на Баских. — Есть объективный свидетель — телефонистка Антонина Чечулина, дежурившая ночью. Так что установить, кто лжет, несложно.

Баских возмущенно взглянул на Кроханова, не менее возмущенно на Балатьева, поднялся и, не сказав ни слова, пошел к двери. Уже открыв ее, бросил:

— Время сейчас не то, чтобы счеты сводить! Делом заниматься нужно!

Кроханов закрыл очный рапорт, так и не доведя его до конца. Когда все разошлись, вызвал начальника отдела кадров.

Разговаривали они так тихо, что Светлана не могла расслышать ни единого слова. А ведь затевалось что-то недоброе, это было ясно как дважды два.

Конспиративная беседа продолжалась недолго. Кадровик вышел из директорского кабинета необычно сосредоточенный, торопливо прошагал мимо Светланы. Он явно спешил выполнить задание.

8

Баских неприязненно относился к Кроханову. С первого взгляда, как только познакомились. Сначала понять не мог почему. Внешность у директора вполне благопристойная, никакими пороками не отвеченная, синие глаза даже кажутся умными, пока он что-либо не изречет. Скорее всего подсказывало чутье на людей, развившееся за годы комсомольской и партийной работы. Мнение о человеке у него складывалось сразу и редко когда было ошибочным.

Только впоследствии он разобрался, за что невзлюбил Кроханова. Безынициативен, тяжел на подъем, больше всего печется о собственном покое, а если точнее — о собственном благополучии, мстителен, даже нечистоплотен. Все это Баских мог доказать на множестве примеров. Все, кроме нечистоплотности. Делишки свои