Тихая заводь - Владимир Федорович Попов

сердце его печально ныло. Да и сама Антонина Чечулина вызывала у него жгучую жалость. Сорок, не больше, но землистый цвет лица, гармошки морщин вокруг глаз и у рта делали ее чуть ли не старухой.

— Вы же мало́го не забижайте, несыти окаянные! Рази ж он поспеет за вами? — наставляла она детворню.

Поощренный матерью малец, не долго думая, взметнул ложку и, с всхлипом потянув носом, запустил ею в самого сноровистого брата.

— Вот тебе!

Антонина подняла ложку и принялась кормить своего последыша.

— Хоть какое хлебово — и то слава богу.

Слова эти были обращены к Баских.

— Ну а вы-то сами? Не одна ведь… С грузом.

— Да хоть бы их как-нибудь…

— Но силы ведь нужны. Для них же и для того… — Баских кивнул на живот.

— Ох нужны! Нисколечки силов не осталось. Уробилась без мужика, иззаботилась.

По щекам Антонины от жалости к себе покатились бессильные частые слезы.

Когда Баских изложил причину своего появления, Чечулина, глядя в сторону, ответила, что директору начальник мартена не звонил и ни о чем его не просил. Лукавить она явно не умела, слова ее звучали заученно и потому неправдоподобно.

— А ну-ка посмотрите мне в глаза, — потребовал Баских, невольно поддавшись раздражению.

Взглянув на него, Чечулина сказала с надрывом, с трудом разлепляя бескровные губы:

— А что вы в них увидите, товарищ секретарь? Ни одной весточки от своего с начала войны.

Сочувствуя женщине, Баских принялся утешать ее. Говорил, что убиваться ей незачем, ибо письма с фронта идут подолгу, а бывает, и вовсе не доходят, примеров тому множество. Постепенно Чечулина успокоилась, и, хотя Баских было крайне неловко продолжать допрос, все же он спросил:

— Так за сколько кубов дров вас ублажили, Антонина Власьевна?

Чечулина с достоинством подняла голову, выпрямилась и сразу будто сбросила с себя добрый десяток лет.

— Ублажают не дровами, а заботой. И ежели уж напрямик у нас разговор пошел, так вам, товарищ секретарь, эту самую заботу о нашей сестре вдовой, нынешней и завтрашней, не мешало б проявить. Поди в каждом доме кручина, бабы затопили себя слезами, у кого сын, у кого муж на том свете — похоронки так и сыплются.

Антонина фактически призналась во лжи, но сделала это в такой форме, что на нее не сошлешься. А переход от обороны к наступлению означал, что дальнейший разговор бесполезен.

Вышел Баских от Чечулиной в тягостном настроении. «Вот тебе наказал, — распекал он себя. — И на этот раз выскочил Кроханов сухим из воды. Предусмотрительная он штучка. Более предусмотрительная, чем думалось. Удивительно все же он устроен. На что-что, а на подлости у него хватает ума с избытком. Трудновато единоборствовать с таким Балатьеву. Надо вызвать его да подбодрить».

Но вызывать Балатьева не пришлось. Когда Баских вернулся в райком, тот уже расхаживал по коридору.

— Ну как, убедились? — Балатьев был уверен, что телефонистка не станет отпираться: и резона для этого у нее не было, и разобраться во всех хитросплетениях не сможет.

Баских завел Балатьева в кабинет и, ничего не тая, поведал о том, как неожиданно все обернулось.

— Ты хоть сам не подставляй под удар свои бока, вот как с мазутом, — посоветовал в пылу искренности.

— Был такой грех. — Балатьев молитвенно сложил руки.

— Был… Тебе тут каждое лыко в строку. Впредь в подобных ситуациях не забывай про райком. Здесь всегда кто-нибудь дежурит. Позвонил бы — не получился бы такой конфуз.

— По каждой задержке беспокоить…

— Дорогой мой, каждая задержка — недочет тысяч пуль. А они — во как нужны сейчас! — Баских резанул ребром ладони по горлу. — Не то что можешь — должен звонить мне или Немовляеву. Вот третьего лучше не тревожить.

— Почему? Спать мастак?

Не хотелось Баских отвечать на этот вопрос, но, подумав, все же позволил себе довериться.

— С Крохановым на дружеской ноге, из его рук подачки получает, так что снисхождения от него не жди. — И тут же поправился: — Кстати, и от нас не жди, хотя в объективности можешь не сомневаться.

Открылась дверь, вошел Немовляев, по-военному, даже несколько утрированно выпятив грудь.

— О, Аркадий! — обрадовался Баских. — Легок на помине. Хочу предупредить вот о чем…

Немовляев непонимающе вздернул брови.

— Ты разве ничего не знаешь? Завтра с ложкой, чашкой, кружкой ша-а-гом марш!

— Что-о?

— А чему ты удивлен?

— Так ты ж рядовой необученный.

— А разве в армии политсостав не нужен? Кому прикажешь сдать дела?

— Как кому? Пятипалову, конечно. А впрочем, тащи лучше мне.

Немовляев удовлетворенно подмигнул Баских и покинул кабинет.

— Посиди-посиди, — придержал Баских Балатьева, когда тот поднялся, полагая, что беседа закончена. — В порядке взаимной откровенности: как у тебя со Светланой?

Николай помедлил с ответом. В этой официальной обстановке лирические слова, которые наворачивались на язык, казались ему неподходящими, а обычные, стертые говорить не хотелось.

Расценив молчание как увиливание от прямого ответа, Баских упрекнул:

— А я рассчитывал на полную откровенность.

И Николай ответил, как мог ответить только себе:

— Я люблю эту девочку. Как никого до сих пор.

— Это всякий раз кажется, что на этот раз… — Умудренно улыбнувшись, Баских принялся старательно заклеивать лопнувшую гильзу единственной оставшейся в пачке папиросы. — Тогда чтоб тебе яснее было, что меня беспокоит: ты думаешь оформлять ваши отношения?

— Мы еще не говорили об этом.

— Мы не говорили… Мы! — сердито повторил Баских, сразу сменившись с лица. — Об этом должен говорить ты, мужчина! Для нашего брата регистрация — факт третьестепенный, а для женщины… Положа руку на сердце: ты внутренне решил для себя?

— Решил, и давно.

— Тогда на кой ляд тянешь?! Это во всех отношениях неблагоразумно. Светлана молчит из такта, а ты… Знаешь, как ей будет радостно? Кроме того, если тебя заберут в армию, что вполне возможно… Давай начистоту. Если б не райком, Кроханов с тебя давно бы бронь снял. Так вот если тебя заберут, у нее будут льготы жены военнослужащего. И третье… — Баских уставился на Балатьева требовательным взглядом. — Впрочем… Достаточно и этого.

— Я сегодня же оформлю развод, — заверил Николай.

— И вот еще что. Под тебя подведена мина — конфликт с женой. Спасет тебя или нет факт регистрации — не знаю, но взрыв, несомненно, ослабит. Нарком и разводящихся не жалует, а с разгулявшимися поступает беспощадно, будь хоть самый незаменимый из незаменимых. Снимет даже в ущерб делу.

— Спасибо, — проникновенно сказал Николай.

— За что?

— Что сначала все выпытали, а уж потом подсказали. А то, чего доброго, решили бы, что мною руководили соображения безопасности.

Устал Баских сидеть за столом. Поднялся, зашагал по кабинету,